LITMIR.BIZ

      ISBN 978-5-0059-0943-5

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Давно ли вы смотрели в калейдоскоп?

      Изобретенный в 1816 году шотландским физиком Дэвидом Брюстером в ходе экспериментов по поляризации света калейдоскоп быстро стал популярным развлечением для вполне взрослых людей, привлекаемых загадочных соединением в этом внешне простом приборе случайного и необходимого, стихийного и организованного, мимолетного и воспроизводимого начал. «Лишь сделаю рукой движенье – И новое в глазах явленье!» восхищался современник калейдоскопа – русский баснописец Александр Измайлов (1779—1831), кстати статский советник и кавалер. Через 170 лет после появления первого калейдоскопа тысячи любителей игрушки, для которых она стала серьезным делом, даже объединились в международное Brewster Kaleidoscope Society1 с ежегодными конференциями и выставками.

      Однако в обыденном сознании калейдоскоп прочно ассоциирован с детством: с детством личным – в качестве одного из значимых воспоминаний о нем, с детством социальным – как предмет, непосредственно воплощающий игровую сущность его. Справедливо ли это?

      Детское отношение к калейдоскопу и его малому, существующему лишь через окуляр2, миру, воспроизводит отношение ребенка к миру большому. К миру как объему, наполненному вещами, и этими вещами характеризуемому, с ними – в их очевидном многообразии и подразумеваемом единстве – совпадающему. Постижение такого мира и собственной жизни в нем – это подбирание, разбирание и собирание вещей и событий как вещей. Подбирание – не просто наполнение опыта и сознания случайными обстоятельствами (хотя и случайности нередко случаются), это – подбор, укладывание в некую последовательность и конфигурацию всего привлекшего внимание, понравившегося, удивившего, восхитившего, приводящего в изумление, благоговение, оторопь (и это только лишь позитивные артефакты восприятия, а ведь мир состоит не только из них) событийно-вещественного материала жизни. Очевидно воспринимаемая, но еще не ухватываемая сознанием гармоническая симметрия картинок-состояний и их необратимой смены-перехода друг в друга, доступная ребенку в калейдоскопе, и есть его модель такого мира. Захваченность игрой нескольких цветных стеклышек, бесконечно умножающих себя в зеркалах, – один из первых опытов удивления миром.

      Но спонтанно, и скорее, как художник, т.е. в переживании, обретая такой, пусть еще неполный и незаконченный, но уже стремящийся к целостности образ, ребенок хочет «остановить мгновенье», схватить покрепче и удержать его. Однако таким образом схватываемое целое оказывается крыльями бабочки, в руках ребенка теряющими цвет и движение, распадающимися на отдельные блеклые чешуйки. Разбирание, буквальная аналитика мира – от разламывания игрушки (как она там устроена?), до сводящего с ума взрослых своей всеохватностью и дотошностью детского «а почему?», – заканчивается разочарованием. Обретение знания не обязательно рождает понимание, но почти всегда оборачивается утратой прежней связности мира, интуитивного ощущения вчерашнего единства с тем, что сегодня подверглось разборке. Сколь прозаичной оказывается внутренность калейдоскопа, наполненная тем, что во внешнем мире – осколки, мусор, набор случайностей, оторванных от своих отдельных необходимостей временем и временно собранных в одном (но после разборки игрушки – уже не общем) пространстве. Так заканчивается детство – не как факт биографии, но как время, когда «истина где-то рядом» сменяется «истиной где-то там».

      Разоблаченная в ближайших окрестностях гармония не утрачивается, но ускользает в пространственно-временную перспективу взрослого будущего, опосредованного образованием, работой, семьей, разнообразным опытом жизни в мире и с миром, практикой освоения чужого опыта и извлечения опыта собственного. Этот опыт уже не только разбирания-анализа, но и собирания-синтеза, однако основания этого синтеза по-прежнему ищутся в пространстве мира, т.е. вовне самого человека. Ребенок, становящийся взрослым, знает больше, знает глубже, знает предметнее, знает доказательнее и убедительнее. Но удержание этого знания и держащегося на нем образа мира в единстве требует бОльших усилий, более сильных аргументов и более универсальных принципов. Таковые может дать и дает принадлежность к различным комьюнити – от семейно-родовых до профессиональных и политических, искусство и собственное творчество, религиозные учения и философские концепции. И эти практики – взаимоотражающе-сосуществующие или отрицающе-сменяющие друг друга во времени, – конструируют… калейдоскоп самой жизни, внутри которого вращается человек – стеклышко и подобное другим, и отличное от них, и сливающееся с ними в единстве, и разрушающее его индивидуальной волей, и воспроизводящее (отражающее) других, и в них, таких же отражениях, узнающее себя.

      Калейдоскоп в руках взрослого – не возвращение в прошлое, не ностальгия по детству – разве что, между прочим, – но открытие настоящего в его настоящести-подлинности. Единство мира как целого

Скачать книгу