LITMIR.BIZ

      В фирме царило почти праздничное оживление. Рита, Катька, несколько сотрудников газеты «Привет, суббота!», двое толстых заказчиков из Меа Шеарим, беременная секретарша Наоми – молодая женщина с карикатурно-габсбургской нижней губой – слушали лекцию Христианского на военные темы.

      Сладко улыбаясь и оттягивая большими пальцами ремни портупеи, пританцовывая и кивая орлиным носом, переходя с русского на иврит и опять на русский, Яша утверждал, что нас будут бомбить. И сегодня же ночью. При этом он сыпал военными терминами, с уточнением калибра орудий в миллиметрах, названиями газов, с уточнением их химического состава и прочими научно-военными данными, которых черт-те где и когда понабрался.

      Увидев меня с противогазом через грудь, взорвался таким искренним, таким лучезарным весельем, что даже прослезился, хохоча.

      – Ой, что это?! – повизгивал он, вытирая слезы. – Что это за коробочка?! Ох, ну какая же вы милая, вы просто прелесть, дайте ручку, – и перегнувшись через стол, картинно приложился к моей ручке, что ни в какие ворота не лезло, если взглянуть на дело с точки зрения религиозных установлений. Но Христианский и сам ни в какие ворота не лез, он и ортодоксом был необычным, и даже фамилию имел в этой ситуации абсолютно невозможную, вероятно, потому и свой журнал «Дерзновение» издавал под псевдонимом Авраам Авину[1]…

      После сцены лобызания ручки мы разошлись по кабинкам. «Надо же и работать, война, не война», – сказал Яша, достал из кейса банан, свесил с него лоскуты кожуры на четыре стороны и отхватил сразу половину. Затем, примерно часа два, он мешал всем работать, продолжая лекцию на военные темы, время от времени останавливая сам себя ликующим возгласом: «Но не за то боролись!»

      Отвлек его только появившийся Фима Пушман, секретарь Иегошуа Аписа, связник или, как объяснила мне Рита, «челнок» между мозговым центром фирмы, то есть Гошей, и ее рабочим корпусом, то есть нами тремя. Мозговой центр помещался в захламленной двухкомнатной квартирке, которую снимал Всемирный еврейский конгресс где-то на улице Бен-Иегуда.

      Фима Пушман, веснушчатый верзила, еврейский раздолбай лет сорока, в вечно спадающих штанах, вечный чей-то секретарь, отъявленный неуч и бездельник, член, конечно же, Еврейского конгресса, точнее говоря, конгрессмен, – Фима Пушман в России был замечательным фотографом. На этом поприще он обнаружил такой талант, что, говорят, уговаривал живых людей фотографироваться на их будущие могильные памятники.

      Говорил он тягучим поблеивающим тенором, растягивая слова, но не так, как Рита, а словно бы, начав фразу, он не представлял, к чему это затеял и как быть с этой фразой вообще…

      Рита уверяла, что у Фимы мыслительный аппарат не связан с речевым.

      Тем не менее Фима Пушман был очень пунктуальным человеком. На встречу приходил минута в минуту… только не туда, где уговаривались встретиться. Рассылая бандероли с журналами «Дерзновение», надписывал

Скачать книгу