LITMIR.BIZ

Скачать книгу

кустов; были такие там обширные тёмные заросли за туалетами – целый перелесок).

      – Олег, а чё такое-то, ну? Чё за дела-то, а?

      – Пошли, сказал.

      И вскоре из кустов – треск, стоны, и резкие окрики Олега:

      – Ответишь за ишака нерусского? Ответишь, бля, я сказал?

      Бил Олег долго, жестоко, сбивал на землю, месил ногами.

      И так чуть не каждый день он зажимал кого-то в углу: «Ты в суп в столовке плевался?»; «Ты у Жирного батарейки своровал? Пошли».

      И оправдываться было бесполезно, да уже и некогда.

      Стали замечать, что иногда изменяло Олегу чувство справедливости. Бывало, просто подкатывал:

      – Ты – Вовик?

      – Я.

      – Ты, что ли, больно тут борзый?

      – А чё такое-то?

      – Не, больно борзый, да?

      – Да Олег, да чё такое-то, блин?

      – Пошли.

      Меня Олег так и не заприметил.

      Я был такой тихий, мелкий, неинтересный.

      Вот Батю он ни разу не тронул.

      Батя по-своему был грозен. Только не всегда. Иногда. Как грозовая туча.

      На нас он громы не тратил, потому что ему лень было, да и западло.

      Вот: однажды ночью он вылез в окно: за забором его ждали человек семь. Тёмные тени, сиплый шёпот. И ушли они в ночь.

      Сражаться с врагами?

      Грабить?

      Убивать?

      А мы были маленькие мальчики, мы и темноты-то ночной побаивались.

      Батя был хозяйственный и голодный. Его интересовали шкафчики наши, тумбочки и чемоданы.

      К Бате никто никогда не приезжал; а к нам, к приличным мальчикам, часто приезжали родители. И Батя так наглатывался наших персиков, шоколада, груш, колбасы, огурцов, яиц, помидоров, пирожных, лука, рулетов, что раздувался дня на три. В растяжимом брюхе его шла стрельба, наружу вырывались облака ядовитого газа.

      Батя неукоснительно проверял наши шкафчики, карманы даже – и деловито изымал фонарики, ножики, значки.

      Слава Богу, не надобилась ему одежда – а то половина из нас ходила бы без штанов.

      Так вот.

      К концу смены вокруг Олега постепенно смыкалось кольцо горячей ненависти. Его уже видеть не могли. И вот уже один, не помню, как его, совсем не сильный, такой даже носатый, ушастый, вечно простуженный – когда прижали его очередной раз, вдруг размахнулся и длинной граблей Олегу врезал по уху.

      И что?

      Ну побили.

      Ну – больно.

      И – только-то.

      Потом я увидел, как Олег ковылял вдоль забора, зажав руками обколоченную свою голову. Били его чуть ли не вдесятером. Свои же.

      И дело вот в чём, я полагаю. Благородный Робин Гуд был – утомителен. Всё время нужно было о нём помнить. Опасаться, беречься; угадывать; не попадаться на глаза, не встречаться с ним взглядом. И усталость от него – всё нарастала, заглушая все страхи.

      А Батя – его, в сравнении с Олегом, даже как-то полюбили постепенно. Шепчемся мы по ночам, страшные истории рассказываем – и вдруг пускает Батя короткую очередь, как пулемёт. Зажмём носы и гнусаво удивляемся:

      – Оба,

Скачать книгу