LITMIR.BIZ

Скачать книгу

несметного числа погибших людей. Живем со своей старой (еще маминой) няней, мамой, старшим братом и сестрой в небольшой четырехкомнатной квартире одноэтажного деревянного домика с чистым двориком и несколькими хлевами для коров, свиней и кур.

      Отец – военный инженер, бывший царский полковник, служащий теперь в Красной Армии, приехал навестить семью и заодно повидать своих сестер, живущих в 40 км от Ельни в бывшем нашем имении. Там его и арестовали по ордеру ЧК.

      Мы с мамой идем от знакомых по Соборной площади. Тепло, солнце, радостно. Я бегу впереди “велосипедом” и вижу: навстречу едет на лошади, запряженной простой телегой, наш сельский дьякон. Встречается с мамой, останавливается и что-то ей говорит. Я подбегаю послушать… вижу, мама в смятении. Понимаю: отец по приезду в деревню арестован и его везут в ельнинскую тюрьму.

      В то время город жил в постоянном страхе – ЧК свирепствовала. Вслед за массовыми арестами следовали незамедлительные расстрелы. За тюрьмой в “чертовом рву” по вечерам слышались выстрелы. Взрослые говорили об этом шепотом; дети прислушивались, знали, говорили между собой. Поэтому весть об аресте отца была для меня равносильна сообщению о его смерти. Пораженная внезапным горем, я, громко крича и плача, бросилась бежать к дому. У дворовой калитки меня встречает испуганная няня. Кроме слова “папа” она ничего не может разобрать и плачет вместе со мной. Потом видит маму, медленно бредущую по улице.

      Следователь, арестовавший и сопровождавший отца в тюрьму, позволил ему провести ночь дома, вместе с семьей. Душераздирающая сцена, когда 11-летняя сестра Маруся, любимица отца, бросается с рыданиями перед следователем на колени, умоляя “отпустить папу”… Видимое спокойствие подавленного отца, его уговоры… А потом – тюрьма.

      Мама с сыном уехали в Смоленск “хлопотать за мужа”. Отчаянно рыдавшую сестру увезли в деревню.

      Я с подругой (11 лет) проводили время у ворот тюрьмы и услышали там, что хлопотать за арестованных ходят к комиссару Филиппову, он добрый. Отстояв с подругой длинную очередь, я вхожу к нему в кабинет и вижу худощавого белокурого молодого человека в сапогах и брюках-галифе, обтягивающих его колени; я перед ним стою, плача и уговаривая “отпустить папу”. Оттуда бежим домой с радостной вестью: папу обещали отпустить. Тогда были еще не сталинские времена и у “властей” оставались какие-то человеческие чувства. Я с подругой могла ежедневно приходить к железным воротам желтого трехэтажного здания тюрьмы и передавать через охранников мелкие передачи вроде подсолнухов, купленных на базаре.

      Охранники меня знали. Однажды один из них поднял меня к “глазку”: “Смотри, твоего папу на допрос ведут”. И я увидела папу в синей форме военного покроя, пересекающего большими шагами арку, которая вела из ворот во двор тюрьмы. Лицо у него было сосредоточенное, он смотрел вниз.

      А в другой раз освобожденный сокамерник отца неожиданно пришел к нам на квартиру и сказал мне: “Пойдем, с папой повидаемся, только, чур, не плакать!”

      Вход в помещение для свиданий располагался в стене арки, через которую отец проходил на допрос. В помещении – земляной пол и поперечная решетчатая стенка. Ничего не понимая, увидев отца, входившего по ту сторону решетки, я бросилась к нему и плакала, плакала, пока меня не увел охранник.

      Кончилось все на этот раз неожиданно быстро и счастливо. Вскоре, играя на улице перед домом в “классики”, я увидела двух идущих к дому мужчин в шинелях и не сразу узнала в одном из них отца.

      Почему его отпустили? Разобрались, что он все же служащий Красной Армии, хоть и бывший полковник (тогда большевики проявляли внимание к необходимым им “спецам”). Помогли ли хлопоты матери? Невероятно, чтобы повлияло поведение девятилетнего ребенка.

      Следующий арест отца года через два в том же городе не был таким быстротечным. Он происходил в нашей квартире после ночного обыска бригадой вооруженных револьверами чекистов под руководством председателя городского ЧК Ткачева. Этот тип – бывший каторжник – наводил ужас на весь город. Низенький человек с крючковатым носом и страшным лицом, одетый в синюю поддевку и коричневую баранью папаху. При встрече на улице я со страхом смотрела на него во все глаза, как на какого-то гада. Такой же страх я испытала впоследствии, когда однажды с любопытством посмотрела на известную всем городскую проститутку, ответившую мне взглядом, полным яростной ненависти.

      Мрачные взгляды и председателя ЧК, и уличной черноглазой проститутки, казалось, шли из преисподней.

      Обыск продолжался всю ночь. Детей с няней закрыли в детской комнате, которую почему-то не тронули. Были перерыты все книги и папины бумаги. То, что для них не представляло интереса, рвалось и бросалось на пол. На утро весь пол в гостиной, столовой и спальне был покрыт толстым слоем разорванной бумаги и выдернутых из переплетов книг. Странным образом деревянный ящик, в котором находились служебные бланки отца со штампом “Управляющий заготовками Западного фронта Красной Армии” (из этих бланков, напечатанных на великолепной бумаге, я шила себе школьные тетради), стоявший в передней, чекисты не тронули. А вот письмо маме от сельского дьякона, будучи малограмотными, прочли неверно: “…Вам

Скачать книгу