ТОП просматриваемых книг сайта:
Городские сны (сборник). Александр Станюта
Читать онлайн.Название Городские сны (сборник)
Год выпуска 2009
isbn 978-985-6937-60-9
Автор произведения Александр Станюта
А в том же 42-м вся Московская и вся Советская однажды утром были устланы трупами пленных красноармейцев.
Немцы их гнали откуда-то к Товарной станции, всю ночь стреляли, чуть рассвело – жильцы четырехэтажного дома на Московской (при немцах – Варшавской), возле молочного завода, вышли на тротуар, смотрели.
Февраль, а много пленных без шинелей, без пилоток. Что на ногах, не разберешь, какие-то онучи и лохмотья. И падают ничком – их тут же добивают конвоиры выстрелами в спину. Кровь на утоптанном снегу. Все лица восковые или синие, пар изо рта, дыхание хриплое, свистящее.
Двое метнулись из колонны мимо стоящих вдоль улицы людей к дверям подъезда. И тут же выстрелы. Тот, кто бежал вторым, упал, будто споткнулся, не шевелится, первый влетел в подъезд, нашел выход во двор, а там сараи и заборы, горы мусора. Он потом таился до весны у Ромашки, одинокой женщины, жившей с двумя детьми на последнем, четвертом этаже этого дома. Но где-то в апреле она собрала ему оставшуюся одежду мужа, от которого не имела с войны ни одного письма, какую могла еду – и сказала: «Ну вот, Саня, не обижайся, двое у меня, соседи, кажется, что-то учуяли, так что иди…»
А в то утро 1942-го сестра отца и бабушка прошли от Западного моста до городского центра, почти до сквера у театра, и впереди их, тоже тротуаром, долго шли два человека в форме немецких офицеров. Но почему они так озабоченно оглядывались, почему все время нервно курили и так внимательно рассматривали убитых, лежавших ничком на проезжей части? Не догадаться, не узнать – загадка, тайна, еще одна, миллионная мистерия войны…
Немцы потом убирали трупы с Московской улицы, сваливали их в ямы, в подвалы разрушенного бомбежкой квартала. А позже, летом убили двоих пленных красноармейцев рядом с домом бабушки и закопали их на том же месте…
Никак не собиралось во что-то объяснимое, в одно, происходившее и в одном времени и в одном месте: вот это забивание людей, будто скота, тогдашними немецкими хозяевами Минска – и то фотографирование в том же, тогдашнем Минске с белым шелковым бантом на груди, рядом с отцом в белой рубашке, галстуке…
Необъяснимым, несоединимым со всем, что только с возрастом стало понятно как война, осталось многое другое. И танец сестры со стулом вместо ухажера под патефон, под довоенную, любимую пластинку в большей комнате, которую называли залой. И отец с Соней, черноволосой своей подругой в белой постели в той же комнате, их лица, когда он заглянул туда, – лица и не смущенные и не обеспокоенные, только чуть удивленные, что уже поздно, а он еще не спит.
И красноголовый мухомор на елке, пластмассовый, на тонкой белой ножке, с белыми точками на шляпке. Взрослея, школьником, потом студентом, он удивлялся: в занятом немцами городе отец принес ему под Новый год этот немецкий елочный подарок от своего шефа на работе, – и как это понять, соединить со всем тем, что представляют и чувствуют