Скачать книгу
балконом написано большими буквами: «Маша, я тебя люблю», – но никогда «Ваня, я тебя тоже». Потому что любить – удел мужчины. Традиция завоевания женщины от прыганья на задних лапах вокруг ее пещеры до названия ее именем звезд испортила женщину, сделала ее капризной. Я пытался вспомнить времена, когда женщины что-то могли. И не вспомнил. Кто-то вспомнит жен декабристов. Но это время расцвета Великой Эмансипации и дело было политическое, так что пример не удачен. Все остальные примеры из области литературы: Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда. Более того, все образы идеальной женщины созданы авторами-мужчинами. Женщины в литературе разные: роковые, стервы, нежные, робкие, но все любящие, потому что мужчины вкладывают в своих героинь свои чувства. Возникает вопрос: а может ли вообще реальная женщина любить с точки зрения устройства ее духовной сферы? Начинаем рассуждать: любовь – это творчество, способность чувствовать. Стало быть, логично, что чем больше человек творчески одарен, тем сильнее он способен испытывать и выражать это чувство. И что же мы имеем? Кто мне назовет женщин-поэтесс с мировым именем? Ахматова и Цветаева? Многие считают лирику этих поэтесс скорее мужской, особенно у Ахматовой. Давайте припомним парочку женщин-художниц. Великих, а не тех, кто цепляет мужские гениталии на крест с криком «Искусство вечно!», да простит меня Елизавета Саволайнен. Единственный женский пример Фриды Каллос на миллионы мужских выглядит неубедительно. В общем, их мало. Что это как не блеклость видения мира? Бывают ли женщины композиторы? После длительного обдумывания вспоминают Пахмутову. Хороший пример, но по сравнению с музой Бетховена – туфта. Итак, что получается? Женщины бесчувственны. Они скудны в выражении своих чувств, уверены, что одного их пассивного присутствия достаточно, чтобы мужчина сходил от них с ума. И только если воспринимать женщину, как воспринимаю ее я, то есть как товар, а не как человека, всё встает на свои места. Моложе, сиськи стоят, значит, дороже должна быть. Вот и вся правда, – закончил свой спич Давид, и его хрустальный бокал послал по диагонали последнюю партию цветных огоньков.
