LITMIR.BIZ

      Вот на этом знаменитом месте стоит наша Рогачевка – небогатое село.

      От помещика Снегирева остался у нас сад в пятнадцать десятин – хороший сад, и дерева не старые. А как стало им пользоваться общество, вижу – гибнет сад: ни окопки, ни обмазки, никакого хозяйственного ухажерства, – плод еще зеленый, а уж ребятишки все вдрызг обломали, оборвали и поносом изошли.

      А зимой зайцы кору лущат, – еще год-другой – и усохнет сад, и пропадут чудеса его плодородия.

      Думал я сильно, за всех, и враз схватила меня догадка :

      «Надобно крепкую, мудрую артель – и взять у общества сад. А мужики подходящие есть».

      И еще было у меня мечтание – построить у нас на Рогачевке электростанцию, и чтобы при ней была мельница с просорушкой и обойкой. Это было бы очень способно для крестьян. У нас стоят семь ветрянок – все у кулаков; берут по четыре фунта с пуда, да ещё когда ветер, а в летнее время ветры жидкие, – иной раз с голоду насидишься, хоть и есть зерно. Да и электрический свет даст селу интересное увлечение.

      Сам я проходил в красноармейцах курсы электротехники сильных токов, а брат мой тоже любитель этих делов и знаток своему разуму. А до службы в войске я пять лет трубил линейным монтером на городской электрической станции, оттуда у меня и пошел интерес ко всяким механизмам и таинственности, с той же поры скучно мне на деревне и напрасной кажется бедность ее.

      Собрал я артель, вышел на сходе и говорю мужикам:

      – От барского сада нету нам прибытка, кроме как ребятишки по картузу зелени нарвут. А сад ведь, граждане, гибнет – то ведомо всем. Отдайте нам сад, – говорю. – Только пять лет мы вам ничего платить не будем, а за то сад приведем в показательный порядок и электрическую станцию вам построим с линией и вводами на сто дворов, а дальше сами тяните (я уже подсчитал про себя, сколько даст сад и сколько стоит станция). При станции же оборудуем мельницу с камнем на девять четвертей, просорушку и обойку для пеклеванной муки. И все это добро передадим, кому общество укажет, а лучше кредитному товариществу – на правильное пользование. А по изжитии пяти годов и сад вам в целости представим, либо аренду будем должее держать, это, – говорю, – как вам угодно будет.

      А меня влекла не только полезность дела и свое пропитание, но и интерес к жизни – советское строительство.

      Тут пошел гам и обсуждение предложения.

      – Брось, – говорят, – Ефимыч, не твоего ума это дело. Погорим от твоего электричества...

      – Фролка, а каково твое обеспечение, где залоги возьмешь? Аль обчество дуриком отдаст тебе сад?

      – Набрался газу в городе, умней всех стал!..

      – Не трожь напрасно: Фрол – городской парень, он и ране был по разуму ходовитый...

      – Жрал сто лет дерьмо, на яблошные харчи хочешь...

      – Знаем мы этих изобретателев – землю липистричеством мазать хотят, дожжу пущать...

      – Оно любопытно, только ни хрена не выйдет: тут иностранец нужон...

      Вышел здесь председатель сельсовета, мужик здравый и в зрелых летах:

      – Тиш-ша! Пулеметы, гуси-лебеди! Девки, брось зерна грызть! Кузьма, отставь от себя брехню и агитацию... Граждане, садом нам не владать все едино, не к рукам он нам, а Фролка на глазах будет – ежели што, враз водворим на его усадебное место... Рыска я не вижу, а посулы Фролкины – не обида...

      Обломались к вечеру мужики – сдали нашей артели сад на пять лет. Все буквально в протоколе отметили, и расписались мы всей артелью казенным почерком с фигурками. Один из артели нашей – Прошка Кузнецов – сумел лебедя вывести. Даже председатель сельсовета, который видел сзади, как Прошка старался, сказал ему: