LITMIR.BIZ

      Фрэнк Коннерс поднялся на веранду и два раза негромко кашлянул.

      – Прошу прощения, профессор, – сказал он.

      Длинноногий профессор, лежавший на раскладушке, даже не пошевелился и продолжал похрапывать.

      – Мне не хотелось бы вас беспокоить. – От волнения Коннерс сдвинул свою старенькую шляпу на затылок. – Я знаю, у вас неделя отдыха, но там, в канаве, лежит такая чертовщина…

      Одна бровь у спящего слегка приподнялась.

      Фрэнк Коннерс снова вежливо кашлянул. На его руке, сжимавшей черенок лопаты, набухли старческие вены.

      – Вы слышите, профессор?

      – Конечно, я все слышал, – пробормотал Майкхилл, не открывая глаз. – Вам попался эльф?

      – Чего? – спросил Коннерс, сосредоточенно наморщив лоб.

      – Маленький человечек в зеленом сюртучке. Дайте ему молочка, Коннерс.

      – Нет, сэр. Это какой-то камень.

      Профессор открыл один глаз.

      – Прошу прощения, я не хотел вас беспокоить, – снова извинился Коннерс.

      У профессора Майкхилла вот уже десять лет была единственная причуда – неделя полного отдыха. Это стало традицией. Всю зиму профессор читал студентам антропологию, заседал в полудюжине комитетов, занимался для себя физикой и химией и ко всему этому умудрялся писать еще по книге в год. Но к лету он выдыхался совершенно.

      И тогда он отправлялся к себе на старую ферму, в штат Нью-Йорк, и целую неделю просто-напросто отсыпался. Это и называлось неделей полного покоя. Фрэнка Коннерса он нанимал на это время готовить еду и помогать по хозяйству.

      Вторую неделю профессор, как правило, бродил по окрестностям, рассматривал деревья, птичек и удил рыбу. Третью неделю он читал, загорал на солнце, чинил крышу сарая и лазил по горам. Конца четвертой недели профессор дожидался с трудом, а дождавшись, торопился уехать.

      Но первая неделя была священна.

      – Я не стал бы вас тревожить по пустякам, но этот чертов камень расплавил мне лопату.

      Профессор разом открыл глаза и приподнялся. Коннерс протянул ему лопату. Ее закругленная часть была ровно срезана. Майкхилл резко спустил ноги с раскладушки и сунул в потрепанные мокасины.

      – Идемте, – сказал он, поднимаясь. – Посмотрим, что это за чудо.