LITMIR.BIZ

Большинство из тех, кто пережил ужасы XX века, будь то жертвы нацизма, сталинских исправительно-трудовых лагерей или многочисленных войн, бушевавших на протяжении этого столетия, старались, как можно быстрее забыть об этом страшном времени и с большой неохотой вспоминали о минувших событиях. Большинство, но не Варлам Шаламов. Несмотря на то, что он был глубоко убежден в бесплодности и безуспешности попыток передать свои воспоминания, ощущения и чувства, и даже неоднократно предупреждал читателей, что об этом не стоит ни говорить, ни писать, все же в 50–70-х годах прошлого столетия, в своей комнатушке неподалеку от Москвы, а затем, уже после реабилитации, в столичной коммунальной квартире, он один за другим пишет в школьных тетрадях свои короткие и сокрушительные рассказы. В этом сборнике вас ждет аудиоверсия избранных из них Также не пропустите ранее вышедшие аудиокниги Варлама Шаламова «Колымские рассказы», «Артист лопаты», «Очерки преступного мира». Исполняет: Сергей Чонишвили © В. Шаламов (наследники) ©&℗ ИП Воробьев В.А. ©&℗ ИД СОЮЗ Использованы материалы сайте: shalamov.ru Перчатка 1:19:00 Галина Павловна Зыбалова 0:35:00 Леша Чеканов, или Однодельцы на Колыме 0:22:46 Триангуляция III класса 0:15:23 Тачка I 0:08:20 Тачка II 0:35:00 Цикута 0:09:37 Доктор Ямпольский 0:18:19 Подполковник Фрагин 0:14:59 Вечная мерзлота 0:08:35 Иван Богданов 0:16:45 Яков Овсеевич Заводник 0:29:18 Шахматы доктора Кузьменко 0:07:22 Человек с парохода 0:05:48 Александр Гогоберидзе 0:14:21 Уроки любви 0:20:11 Афинские ночи 0:24:55 Путешествие на Олу 0:16:26 Подполковник медицинской службы 0:32:00 Военный комиссар 0:19:10 Рива-Роччи 0:39:24

Подробнее

«Человек в белом халате протянул руку, и Андреев вложил в растопыренные, розовые, вымытые пальцы с остриженными ногтями свою соленую, ломкую гимнастерку. Человек отмахнулся, затряс ладонью…»

Подробнее

«В бригаду Шмелева сгребали человеческий шлак – людские отходы золотого забоя. Из разреза, где добывают пески и снимают торф, было три пути: «под сопку» – в братские безымянные могилы, в больницу и в бригаду Шмелева, три пути доходяг. Бригада эта работала там же, где и другие, только дела ей поручались не такие важные…»

Подробнее

«Еще в то благодатное время, когда Мерзляков работал конюхом и в самодельной крупорушке – большой консервной банке с пробитым дном на манер сита – можно было приготовить из овса, полученного для лошадей, крупу для людей, варить кашу и этим горьким горячим месивом заглушать, утишать голод, еще тогда он думал над одним простым вопросом…»

Подробнее

«Две белки небесного цвета, черномордые, чернохвостые, увлеченно вглядывались в то, что творилось за серебряными лиственницами. Я подошел к дереву, на ветвях которого они сидели, почти вплотную, и только тогда белки заметили меня. Беличьи когти зашуршали по коре дерева, синие тела зверьков метнулись вверх и где-то высоко-высоко затихли…»

Подробнее

«Письмо лежало на черном закопченном столе как льдинка. Дверцы железной печки-бочки были раскрыты, каменный уголь рдел, как брусничное варенье в консервной банке, и льдинка должна была растаять, истончиться, исчезнуть. Но льдинка не таяла, и Серафим испугался, поняв, что льдинка – письмо, и письмо именно ему, Серафиму…»

Подробнее

««Малая зона» – это пересылка. «Большая зона» – лагерь горного управления – бесконечные приземистые бараки, арестантские улицы, тройная ограда из колючей проволоки, караульные вышки по-зимнему, похожие на скворечни…»

Подробнее

«Мы сидели на поваленной бурей огромной лиственнице. Деревья в краю вечной мерзлоты едва держатся за неуютную землю, и буря легко вырывает их с корнями и валит на землю. Платонов рассказывал мне историю своей здешней жизни – второй нашей жизни на этом свете…»

Подробнее

«От голода наша зависть была тупа и бессильна, как каждое из наших чувств. У нас не было силы на чувства, на то, чтобы искать работу полегче, чтобы ходить, спрашивать, просить… Мы завидовали только знакомым, тем, вместе с которыми мы явились в этот мир, тем, кому удалось попасть на работу в контору, в больницу, в конюшню – там не было многочасового тяжелого физического труда, прославленного на фронтонах всех ворот как дело доблести и геройства…»

Подробнее

«Фадеев сказал: – Подожди-ка, я с ним сам поговорю, – подошел ко мне и поставил приклад винтовки около моей головы…»

Подробнее