LITMIR.BIZ

      Гость произнёс: «Пусть необычности нет в этих строфах,

      И новизны, но скорби и страдания – в избытке,

      Они созвучны в древности старинным катастрофам,

      Когда несчастье для людей, великих, было пыткой.

      У старых стихотворцев красота была основой,

      И слогу придавал особенную прелесть каждый,

      Строка была кратка, мысль долгой, свежей, новой,

      А смысл – далёким, слово – близким, стиль считался важным.

      Любой поэт в плеяде древних был своеобычен,

      Так как он был воспитанным и ценностей держался,

      Ему казался только свой стиль, созданный, привычен,

      И он в его произведеньях только проявлялся,

      У одного был голос верный, выверенный, ясный,

      А у другого был насмешливым, даже язвящим,

      У третьего он был торжественный и громогласный,

      Ещё был философским, или даже в транс вводящим.

      Так в Гао-тане (9) небожительницу очернили,

      А в песне двух семёрок Тайцзцун-царь (10) бывал осмеян,

      Поэты много злых произведений сочинили,

      Где недостойный им сюжет их бытом было навеян».

      Хозяйка слушала, молчала, слёзы проливала,

      Спросил гость, отчего она, так сокрушаясь, плачет.

      Она, смахнув своим платочком слёзы, отвечала:

      – «Я думала, что все поэты действуют иначе,

      Я много лет святому Тхань Тону (11) всё поклонялась,

      Потом святого Хиен Туна с уваженьем чтила,

      Была верна царю, чиста связь наша оставалась,

      Как меж родителем и чадом, я его учила.

      Когда являлась во дворец, была средь его свиты,

      Не опасалась никогда я клеветы, наветов,

      Не думала, что грязью буду я лжецов облита

      В стихах их обо мне таких, как в них звучит ложь эта: