LITMIR.BIZ

Скачать книгу

взрывы (как сказал бы психолог, протестная реакция) и едва слышимый шёпот (как сказал бы настоящий музыковед, размышления героя) – то есть высказаться можно было по полной программе. В середине произведения этот речитатив превращался в каденцию – очень сердитую и очень громкую, где возмущения было гораздо больше, чем размышлений героя. Заканчивалось всё короткими печальными замирающими вздохами на литавре «ре», опять же на материале начального речитатива. Казалось бы, всё рассказано, история закончилась. Но это во второй версии.

      В третьей же – в Часе души — после тишайших завершающих реплик следовал большой малеровский эпизод с фортиссимо оркестра, густой альтовой партией на цветаевский текст[44]. Я же, сыграв всё, что было положено, на инструментах, расставленных позади оркестра по всему периметру, должен был приземлиться справа от дирижёра у маленьких среднеазиатских цимбальчиков под названием чанг.

      Слева от дирижёра было место певицы. Припоминаю, что однажды в зале Ленинградской капеллы (Фестиваль 1988 года) это была Лина Мкртчян – с каким-то необыкновенным диапазоном роскошное контральто. Вплоть до своего всупления она сидела на стуле и, очевидно, входя в образ, страстно дышала на фоне происходящих за её спиной музыкальных событий – будьте плотное звучание оркестра или нежнейшее пианиссимо скрипок. Но вот она выпрямилась во весь свой могучий рост и запела. О, в этом пении я мог расслышать и Аиду в её предсмертной арии, и Марфу, и Брунгильду – ах, кого я только не смог бы там услышать! Силой своего таланта Лина Мкртчян в философском тексте Марины Цветаевой смогла показать чуть ли не весь каталог человеческих чувств.

      В мою задачу в тот ленинградский вечер входило совсем немного: не упасть со стула… Не пугайтесь и не подумайте чего – ни, ни, ни в одном глазу. Пение большой певицы тоже было ни при чём. Накануне концерта пришлось всего лишь поработать грузчиком-переносчиком ударных инструментов по маршруту: пятый этаж Большого зала Ленинградской филармонии – сцена – служебный подъезд – улица Бродского (совсем не поэта, а художника, живописавшего когда-то В.И. Ленина) – Невский проспект – Малый зал Ленинградской филармонии. Скорее всего вы воображаете себе колонну музыкальных орудий, на собственных колёсах передвигавшихся по Невскому, а навстречу ей – милиционеры, берущие под козырёк, ликующие барышни и дамы с их воздушными поцелуями и «в воздух тапочки…». Нет, всё было значительно прозаичнее. Двигаться добровольно по мостовой инструменты отнюдь не всегда желали – возраст, знаете ли, – и их приходилось перемещать «под локотки». Другие особи от природы не имели собственных конечностей, и их надо было нести, как грудных детей.

      В результате ваш покорный слуга нагнулся за очередным увесистым «малышом», но разогнуться уже не сумел, так что оставалось ему, сердешному на следующий день сидеть перед дирижёром на своём стуле и бренчать на этом самом чанге – по выражению Софии Губайдулиной (пардон) «идиотскую песенку» (ещё раз пардон).

      Но что это был за фестиваль! Банкеты, фуршеты, встречи, дружеские попойки – чего там только не было… Чего? Рабочих для погрузки-разгрузки тяжёлых инструментов! Нет, они, конечно, появились после того, как моя жена обратилась

Скачать книгу