LITMIR.BIZ

      В полуплаще одна из аонид —

      Иль это платье так на ней сидит? —

      В полуплюще, и лавр по ней змеится.

      «Я чистая условность, – говорит, —

      И нет меня», – и на диван садится.

      Ей нравится, во-первых, телефон:

      Не позвонить ли, думает, подружке?

      И вид в окне, и Смольнинский район,

      И тополей кипящие верхушки.

      Каким я древним делом занят! Что ж

      Всё вслушиваюсь, как бы поновее

      Сказать о том, как этот мир хорош?

      И плох, и чужд, и нет его роднее!

      А дева к уху трубку поднесла

      И диск вращает пальчиком отбитым.

      Верти, верти. Не меньше в мире зла,

      Чем было в нем, когда в него внесла

      Ты дивный плач по храбрым и убитым.

      Но лгать и впрямь нельзя, и кое-как

      Сказать нельзя – на том конце цепочки

      Нас не простят укутанный во мрак

      Гомер, Алкей, Катулл, Гораций Флакк,

      Расслышать нас встающий на носочки.

      Перевалив через Альпы, варварский городок

      Проезжал захолустный, бревна да глина.

      Кто-то сказал с усмешкой, из фляги отпив глоток,

      Кто это был, неважно, Пизон или Цинна:

      «О, неужели здесь тоже борьба за власть

      Есть, хоть трибунов нет, консулов и легатов?»

      Он придержал коня, к той же фляжке решив припасть,

      И, вернув ее, отвечал хрипловато

      И, во всяком случае, с полной серьезностью: «Быть

      Предпочел бы первым здесь, чем вторым или третьим в Риме».