LITMIR.BIZ

      Я задумываюсь о том, можно ли написать историю случая. Показать, как случай врывается в отдельно взятую жизнь. Как случай помогает лишь тем, кто готов к этому. Но и это недолго, поскольку там, где есть постоянство, случай перестаёт быть случаем и оказывается связанным с воспоминаниями и с мечтой о будущем.

      Понимаемая как случай, любовь лишена постоянства и превращается или в равнодушие, или в брак, или и в то и в другое сразу. Как и всему, что вершится на заданном Богом расстоянии от естества, так и этому превращению можно дать лишь неполное объяснение, которое в гораздо большей мере призвано утешать, нежели доносить истину. Вот потому-то я никогда и не стремлюсь вычитать истину из своих тетрадей. Истина давно ушла из этого мира, её можно пронести лишь под видом более лёгкой на подъём вечности.

      Кто кого выдумал, кто кого рассматривает? «Я мыслю, следовательно, существую», – писал Декарт в том же столетии.

      Это изречение запросто могло бы оказаться куда более барочным: я мыслю, следовательно, я часть лабиринта.

      Лабиринта как общего стиля мышления, ленты Мёбиуса между людьми и миром, – и живут в таких лабиринтах, в сущности, лишь дети, для которых он стал домом: они одухотворяют волшебство, превращая его в реальность.

      Я не могу не представлять себе лабиринты лабиринтов внутри самого большого и подвижного лабиринта. Один лабиринт, например, для музыки. И один особо тонкий лабиринт – лабиринт для математики. И язык как лабиринт, в котором ходы постоянно меняются, поскольку слова выстраивают их мимоходом в своём бесконечном стремлении к вещам, чья тень погребена где-то под обрушившейся стеной. И все эти лабиринты дышат, открываются и закрываются, поворачиваются, отражаются и отражают друг друга, и эти отражения просачиваются друг сквозь друга как дыхание картины мира.