Скачать книгу

не хотеть… – ответил Митя словами отца Давида и обернулся ко мне, удивленно раскрыв глаза.

      Сапоги он выбрал на взгляд, наименьшие по размеру, хотя и тот оказался сорок вторым.

      – Ничего, я научу тебя надевать портянки, и будут как раз, – одобрил Венедикт.

      Из старой одежды, висевшей в шкафу, он извлек рубашку, свитер, рваный на локтях, солдатские штаны и, наконец, подрясник, очень длинный. Его шил для себя охотник, посещавший монастырь. Он не очень хорошо представлял, как шьются подрясники, и сшил рясу с широкими рукавами, но с круглым вырезом на шее.

      – Попроси у Арчила скуфью. Потом возьми всю одежду сразу и подойди к игумену, чтобы он ее благословил.

      Пока Митя примеривал скуфьи, Арчил смотрел на него с блаженной улыбкой, щуря глаза, чтобы скрыть их влажный блеск. Скуфью выбрали суконную, четырехгранную, плотную, как валенок.

      С кучей одежды в одной руке и сапогами в другой Митя пошел в храм.

      Игумен вышел из алтаря. На нем уже была свободная греческая ряса, прямая, без талии, с широкими длинными рукавами. Голову вместо черного клобука, придающего монаху царственный вид, украшала простая афонская камилавка.

      Митя переступил высокий порог и попросил благословения. Я остановилась на пороге.

      – Бог благословит, – сказал игумен очень серьезно и широко перекрестил все сразу. – Я желаю тебе стать монахом.

      Митя тихо пошел переодеваться.

      А я осталась в храме и через раскрытую дверь смотрела, как Венедикт звонит к вечерне. Прямоугольная рама вмещала ослепительный день, зеленый лес на холме за зеленым двором. Три колокола, большой и два поменьше, подвешенные на балке между соснами, и старый дом с террасой, и колокольный звон – я видела, слышала все с той чистой радостью, с той пронзительной отчетливостью, когда впечатления остаются в тебе на долгие годы. Когда-нибудь потом они всплывают с такой же свежестью, но уже окрашенные печалью.

      Отец Давид облачился в фелонь и вошел в алтарь, чтобы отслужить свою первую в Джвари вечерню.

      Арчил зажигал лампады – их было всего две – перед образами Богоматери и Спасителя. Без скуфьи голова послушника с загорелым безволосым теменем, с удлиненными, как на древних восточных рельефах, глазами и черной бородой казалась похожей на голову ассирийского воина. Но выражение глаз было кротким, и вместо меча рука держала лампаду.

      И Венедикт облачился в рясу, такую же как у игумена, ее чернота как будто еще сгустила черноту бороды и глаз.

      В проеме двери появился мой сын – в скуфье, в подряснике, подпоясанном веревкой, в сапогах. Глаза его сияли.

      Такой счастливой улыбки я у него не видела никогда. Игумен, стоя у аналоя рядом с Венедиктом, поднял голову:

      – Ну, смотрите, Димитрий стал совсем как настоящий монах.

      И отец Давид вышел из алтаря посмотреть. Все заулыбались, заговорили по-грузински.

      Началась вечерня. Мерным глуховатым голосом игумен читал девятый час. Храм был как раз достаточен для того, чтобы пять человек разместились в нем. Во время каждения отцу Давиду не нужно было

Скачать книгу