LITMIR.BIZ

      Тучи, как волосы, встали дыбом

      Над дымной, бледной Невой.

      Кто ты? О, кто ты? Кто бы ты ни был,

      Город – вымысел твой.

      Улицы рвутся, как мысли, к гавани

      Черной рекой манифестов.

      Нет, и в могиле глухой и в саване

      Ты не нашел себе места.

      Волн наводненья не сдержишь сваями.

      Речь их, как кисти слепых повитух.

      Это ведь бредишь ты, невменяемый,

      Быстро бормочешь вслух.

      Цельною льдиной из дымности вынут

      Ставший с неделю звездный поток.

      Клуб конькобежцев вверху опрокинут:

      Чокается со звонкою ночью каток.

      Реже-реже-ре-же ступай, конькобежец,

      В беге ссекая шаг свысока.

      На повороте созвездьем врежется

      В небо Норвегии скрежет конька.

      Воздух окован мерзлым железом.

      О конькобежцы! Там – всё равно,

      Что, как глаза со змеиным разрезом,

      Ночь на земле, и как кость домино;

      Что языком обомлевшей легавой

      Месяц к скобе примерзает; что рты,

      Как у фальшивомонетчиков, – лавой

      Дух захватившего льда налиты.

      О вольноотпущенница, если вспомнится,

      О, если забудется, пленница лет.

      По мнению многих, душа и паломница,

      По-моему, – тень без особых примет.

      О, – в камне стиха, даже если ты канула,

      Утопленница, даже если – в пыли,

      Ты бьешься, как билась княжна Тараканова,

      Когда февралем залило равелин.

      О, внедренная! Хлопоча об амнистии,

      Кляня времена, как клянут сторожей,

      Стучатся опавшие годы, как листья,

      В садовую изгородь календарей.

      Не как люди, не еженедельно,

      Не всегда, в столетье раза два

      Я молил тебя: членораздельно

      Повтори творящие слова.

      И тебе ж невыносимы смеси

      Откровений и людских неволь.

      Как же хочешь ты, чтоб я был весел,

      С чем бы стал ты есть земную соль?

      В шалящую полночью площадь,

      В сплошавшую белую бездну

      Незримому ими – «Извозчик!»

      Низринуть с подъезда. С подъезда

      Столкнуть в воспаленную полночь,

      И слышать сквозь темные спаи

      Ее поцелуев – «На помощь!»

      Мой голос зовет, утопая.

      И видеть, как в единоборстве

      С метелью, с лютейшей из лютен,

      Он – этот мой голос– на черствой

      Узде выплывает из мути…