Скачать книгу

боднул я целый составчик, он и кувырк. Во-она какой у меня лобешник!.. Ти… Из-за такого дерьмонёнка поезд народу сгиб… Эхэ-хэх… Как говаривала моя бабка, жизнь прожить не лукошко сшить. То ли ещё будет…

      – А ничегогогошеньки не будет, – томно потянулась студенточка и смешливо тыкнула бледным пальчиком Колёке в нос, намахнула на Колёку свою фуражку. Железнодорожная фуражка ему очень шла. В ней он адски нравился студенточке. – Бывает, – всё задоря его, игриво тянет она, – бывает, и лягушка чихает, и платочком носик вытирает…

      В проводниковом купе домашне уютно, хорошо.

      Дрожь встряхивает Колёку.

      Колёка пихает руки глубоко в карманы. Боится, что они без его ведома, безо времени цапнут студенточку за сановитые коленушки – так безотчётно-радостно и далеко выскочили любопытные из-под края отчаянно куцей юбчонки!

      И в жаре бормочет про себя Колёка:

      «Повар пеночку слизал, а на кисаньку сказал…» Ух этот по-оварюн!.. Ёкэлэмэнэ!.. Вылитый хулиганишвили!..»

      4

      В первом купе – вагон был плацкартный – ехала какая-то толстёха бабка с внучкой лет четырёх.

      Время от времени канючливая внучка всё допытывалась:

      – Бабичка! А икто понесёт наши чумаданики?

      В один раз бабка ответила, что понесёт дед Пихто, в другой раз – ишак в пальто, в третий – чёрт, в четвёртый – Боженька, а в пятый послала с верхней полки:

      – Да застрели тебя горой! Отвяжись, чума чудобная!

      Но в Симферополе, когда поезд уже подтёрся к платформе, девчонишка в испуге закричала аврально:

      – Бабичка! Так икто ж понесёт нам наши чижолые чумаданики?!

      Все в вагоне заулыбались наивности маленькой нудяшки. Заулыбались равнодушно, пусто. Лишь бы приличие соблюсти.

      Только Колёка – первый стоял уже на выход у самой двери – дрогнул, услышав растерянный детский голосок.

      Демоном продрался сквозь горы вещей, кучки тел, заставивших проход, и галантно поклонился девочке:

      – Я понесу ваши чумаданики.

      Через минуту Колёка был увешан вещами с ног до головы. Два узла на груди, два на спине. И руки не болтались без дела. Тяжеленные чемоданищи вырывали из него руки.

      Горушкой еле выпихнулся из вагона.

      Как-то виновато глянул на студенточку, – скучными кивками провожала на платформе своих пассажиров.

      – Чао, какао…

      Она кисло в ответ усмехнулась:

      – Прощай, дружок кефир.

      Не подымая головы, навьюченным верблюдом степенно нарезал он вслед за чьими-то босоножками.

      Куда все, туда и я!

      С прибегом – экую тяжелину допри! – воткнулся в хвост полукилометровой очереди.

      Очередь оказалась на ялтинский троллейбус.

      «Ну, – думает Колёка, – раз судьбе угодно, подадимся и мы в «теплую Сибирь».[5]

      Бабка пошла дальше.

      Широкой грудью проломилась вперёд прямо к кассе. С дитём! Имею полное правие по-за очереди!

      В два огляда бабка подкатывается к Колёке с билетами,

Скачать книгу


<p>5</p>

Антон Чехов называл Ялту тёплой Сибирью.