Репрессированный ещё до зачатия - Анатолий Санжаровский

Скачать книгу

го не было улик?

      За их отсутствие.

Михаил Генин

      На каждом человеке лежит отблеск истории.

Юрий Трифонов

      Калачеевская ночь

      В пятницу семнадцатого марта одна тысяча девятьсот девяносто пятого года померла в Нижнедевицке моя мама. Пелагия Михайловна Санжаровская. В девичестве Долженкова.

      На похоронах меня поразили своей поэтичностью причитания-плачи её родной сестры Нюры.

      Тётя посулилась списать на бумажку свои слова.

      Да не списала.

      Ждал-пождал я в Москве с полгода и, так и не дождавшись обещанного, сам поехал в августе к тёте Нюре Крав цовой за Воронеж, в степной, в сомлелый на солнцепёке городишко Калач.

      А под боком у Калача жила Новая Криуша. Отцово родовое гнездо. Столица нашей семьи…

      Воронежский поезд приплёлся в Калач уже в сумерках.

      Весело выглядываю из тамбура. Улицы не убраны в кумач. Ни знамён, ни гирлянд. На перроне нет духового оркестра. Ни трапа с красной ковровой дорожкой… Ни завалящей ковровой дорожки, ни тётушки.

      Никто меня не встречает?

      Гм… Куда же мне одному шлёпать в ночь?

      У меня ж здесь ни одной знакомой души кроме тёти…

      Хотя…

      От вагонных ступенек тихая грусть повела меня в тупичок.

      «Толик… Толик… – позвал я тихонько себя из далёкого тёплого лета пятьдесят шестого. – Ты чего молчишь? Ты же здесь… Слышишь?.. Ты же давно здесь… С той самой поры… Напомнить? Тогда ты впервые поехал один на поезде к бабушке. Сюда, в Калач, а потом в Собацкий. И мама тебе всё наказывала не спать в поезде. Ты всё удивлялся, почему это не спать? Заснешь, украдут шо-нэбудь, постращала мама. Но красть было нечего. У тебя была лишь маленькая фанерная балетка и та пустая. А ты всё одно не спи, стояла на своём мама… И ты пообещал, что не будешь в поезде спать.

      До самых Лисок крепился. Не спал. А как сел в Лисках на третий уже за всю твою дорогу поезд, так и заснул на самой верхней третьей полке. В Калаче весь народишко высыпался из вагона. Ты не слышал. И состав слился в тупик. Тут, в тупичке, ты проснулся от тишины, выпрыгнул в окно и побежал к вокзалу. А оттуда уже автобусом к бабушке в хуторок Собацкий. С той поры ты остался в Калаче. Семнадцатилетний. В веснушках. Сильный… Отзовись… Помоги мне, старику… Не молчи…»

      Но тот Толик, из молодости, не откликался, и я, поталкиваемый в спину тёплым неунывающим ветром, побрёл по шпалам назад к тусклым огням вокзала.

      Незнамо как я оказался в автобусе и очнулся, когда ко мне подошла кондукторша с билетной сумкой на груди:

      – Вам куда ехать, мил гостюшка? – спросила она.

      Я пробормотал тёткину улицу.

      – Так туда автобусы уже не бегают. Поздно… Переедете с нами через мост и выходите. Мы поедем прямо. А вы идить в левую руку… Малёхо пройдёте по асфальту. А там ещё свернёте в левый бок…

      Я шёл и час, и два…

      Всё было черно. Куда я мог сворачивать?

      Смотрю, где-то уж очень далеко замерцали тоскливые огоньки.

      Я засомневался, что это ещё городок Калач, и, постояв, подумав, пошарачился назад.

      Я вернулся к той развилке, где выходил из автобуса.

      В бетонной плите стоял дорожный указатель.

      Я так-таки и в темноте прочитал белые буквы.

      Они складывались в Манино.

      Манино!

      В этом селе жила до замужества бабушка по маминой линии.

      Мне стало как-то хорошо, будто я попал в гости к своим.

      Я достал из портфеля огрызок колбасы, ломоть чёрного хлеба и, присев на холодный бетон, принялся есть.

      Портфель скоро опустел.

      Больше из него ничего не достать.

      Что же дальше?

      Искать гостиницу?

      И я поплёлся за мост в слепой, тёмный городок.

      Невесть откуда из черноты ко мне вырезался пьяный в корягу мужик и, еле ворочая ватным языком, потребовал:

      – Д-дай в з-з-зубы, чтобы дым пошёл!

      – Не дам. Некурец я.

      – Тогда вып-пить подавай!

      – И тут жирный прочерк.

      – Кончай попусту греметь крышкой. Не то я тебе рог сшибу!

      – И рога у меня нет, – грустно хохотнул я и побрёл дальше.

      – Что ж, думаешь, как я под балдой, так дурее пьяного ёжика?.. Найду рог! – погрозился он и затих.

      Я брёл по темноте, и тяжёлые мысли бередили душу.

      Как же так получилось, что я потерялся, заблудился посреди России? У себя на Родине!

      Не здесь ли мои корни?

      Не здесь ли мой Дом?.. Дом моей крови?.. Дом моей души?..

      Тогда почему я блуждаю один по этой чёрной ночи?

      Я кое-как разыскал гостиничку.

      Обветшалая,

Скачать книгу