Тесинская пастораль. №5 - Алексей Болотников

Скачать книгу

болью и трехдневным ковыляньем по дорожной колее. Ногу зафиксировал, как учил отец, осиновой корой и прутами краснотала. Щеку от гнуса и грязи смачивал мочой и оклеивал подорожником. Тащил его на горбушке световой день, уже не веря в благополучный исход. Бил по спине, пинал по заду, заставляя снова и снова громоздиться на горб. Как-то дошли.

      На суде зачли не это. И не особенно выясняли драматургию тех таёжных дней и часов. Не фиксировали показаний потерпевшего о счастливом его спасении. И со слов напарника, месяц спустя приходившего на свидание в КПЗ, свидетельствовал он лишь о причине ДТП с МАЗом. Правда, напарник при этом не уставал навязчиво благодарить за спасённую жизнь. Пока, наконец, Цывкин не оборвал его очередную попытку:

      – Хочешь, повторим, как освобожусь?

      В Зоне свой отсчёт вселенского времени. От восхода до отбоя. Здесь всё общее, за исключением собственного календаря. Летоисчисление в нём течёт по законам выживания. Это остаток дней до окончания срока, минут – до сонного полузабытья, и душевного мрака – до избавления… Есть и казённые прелести жизни. Однако, последние лишь усугубляют душевную муку.

      ЗК Цывкин «тянул срок» собственными правдами. Не обособлялся от лагерных правил, но и не потакал им бездумно. Не вписался в категорию «активистов», не позволил себе опуститься до льгот «блатного». …Не обошлось и без попыток «прописать» его в зоне, подчинить неписанным правилам и негласным авторитетам, заставить жить «по понятиям». На «примочки», «варкушки» и прочие лагерные процедуры в нём проснулось неожиданно-протестное чувство собственного достоинства, которое едва не довело до смертного исхода, но обошлось лишь карцером да потерей фаланги на мизинце правой руки.

      Каждый посев чреват своевременными всходами. Вот и в ЗК Цывкине возрастало что-то гибридное: помесь уязвлённого честолюбия, социальной справедливости и непомерной гордыни. Он мог ударить, не взирая на статус, мог и защитить иного доходягу. При этом брезгливо относился ко всякой твари. На многочисленные возможности заделаться «культоргом» молча отказывался. Шконки по статусу не менял. На привилегии «правощика» не претендовал… Однако, и скрытому противостоянию его Зона, как ни силилась, ничего протипоставить не могла.

      Борька Цывкин «откинулся» по УДО на полгода раньше срока, когда лагерное начальство потеряло над ним всякий контроль. Дерзкий и неуправляемый, он мешал привычным порядкам Зоны. Харизматичность натуры, вкупе с обретённым влиянием на ЗК, досаждало. Его освободили.

      Из-за колючей проволоки вышел другой Цывкин. Нетерпимый к фальши и косности. Немногословный, но и не умеющий замалчивать очевидную ложь. Словом, неудобный.

      Освободившись, осмыслив состояние «судимый», он не один раз менял места работы, куда его брали с условным сроком, учитывая справку УДО. Менял географию поселений. Менял профессии.

      Уволили шофера Борьку Цывкина и с Целлюлозного комбината. Здесь иронично

Скачать книгу