LITMIR.BIZ

      Нине не оставалось ничего иного, как, изображая праздно шатающегося прохожего (и чувствуя на себе подозрительный взгляд дряхлой соседки из дома напротив, старушки Визави, которая внимательно наблюдала за ней сквозь отодвинутую портьеру, но тотчас исчезла, едва Нина посмотрела в ее сторону), остановиться у невысокого забора со стороны сада и прислушаться к тому, что там происходило. Она ничего не видела, но зато отлично слышала громкие голоса.

      Женский, хриплый, прокуренный – восторженный (мать Лолиты):

      – Вот и мой сад, который вы наверняка хотите увидеть!

      Ну да, в книге Г.Г. в данный момент искал предлог, чтобы смыться из этого пресного городка навсегда и избавиться от явно уже положившей на него взгляд хваткой вдовушки.

      Мычание – мужское, недовольное (реакция Гумберта).

      А потом долгая пауза. Нина закрыла глаза: она знала, что произошло в этот момент, в эти самые секунды.

      Гумберт Гумберт, словно пораженный солнечным ударом, увидел Лолиту и понял, что останется в этом страшноватом доме навсегда – и рано или поздно овладеет этой несчастной девочкой.

      И снова голос Шарлотты:

      – Это была моя Ло. А вот здесь, месье, мои лилии!

      И снова голос Гумберта, на этот раз восторженный, дрожащий и какой-то хрустальный:

      – О да! Они чудные, чудные, чудные!

      Все пока что как в романе В. В. Набокова.

      Дальше пошел разговор про плату в неделю и режим питания семейства Гейз, чего в романе Набокова, конечно, не было. Г.Г. соглашался буквально на все.

      Еще бы – он ведь был в подлинном экстазе, уже пускал слюни. И причиной того были вовсе не чудные, чудные, чудные лилии в саду Шарлотты Гейз.

      Причиной была двенадцатилетняя Лолита.