Этюд на холме - Сьюзен Хилл Саймон Серрэйлер

Скачать книгу

я начал размышлять и понял, что теперь я могу кое-что тебе рассказать. Мне нужно сказать тебе. Мне пойдет на пользу наконец сделать несколько признаний. Я хранил некоторые секреты слишком долго.

      В конце концов, теперь ты с ними точно ничего сделать не сможешь.

      После того как я прочел письмо, я довольно долго просидел в тишине, вспоминая и записывая. Кажется, теперь я могу рассказать целую историю.

      Так что позволь мне начать.

      Первое, о чем я должен тебе сказать, – я очень рано научился врать. Наверное, я врал очень о многом, но первая ложь, которую я запомнил, была про пирс. Я ходил туда, хотя тебе говорил, что этого не делал. И это было не один раз. Я ходил часто. Я копил деньги или находил их в канавах. Я всегда заглядывал в канавы, на всякий случай. Несколько раз, когда другого выхода не было, я крал деньги; карманы, кошельки, сумки – как правило, они просто там валялись. Мне до сих пор стыдно, что я это делал. На свете мало вещей более отвратительных, чем воровство.

      Но, понимаешь, мне надо было продолжать ходить туда, чтобы смотреть на Казнь. Я не мог удержаться. После того как я видел ее, я чувствовал себя удовлетворенным еще несколько дней, но потом желание посмотреть возникало снова, как зуд.

      Ты же помнишь это представление, правда? Нужно было бросить монетку в щель, а потом она катилась вниз, пока не ударялась о спрятанную шторку, которая и заставляла все работать. Сначала зажигался свет. Потом три маленькие фигурки быстро въезжали в комнату для исполнения приговора: священник в своем облачении и с книгой, палач и между ними приговоренный. Книжка священника поднималась, и он начинал кивать головой вверх-вниз, и после этого сверху спускалась петля, а палач двигался вперед; его руки вздергивались и брали петлю и надевали ее на шею человеку. А потом под его ногами открывался люк, и он падал, и висел так еще несколько секунд до того, как свет гас и все заканчивалось.

      Я даже не представляю, сколько раз я ходил смотреть на это, но, если бы я знал, я бы обязательно сказал тебе, потому что теперь я намерен рассказать тебе все.

      Все закончилось, только когда машину убрали. Однажды я спустился к пирсу и обнаружил, что ее нет. Я хочу объяснить, что я тогда почувствовал. Злость – да, я, несомненно, был зол. Но еще я почувствовал какое-то отчаянное разочарование, которое продолжало бурлить во мне еще долгое время. Я не знал, как мне избавиться от него.

      Мне понадобились все эти годы, чтобы понять.

      Не кажется ли тебе странным, что я не находил смысла в деньгах с тех самых пор и никогда не умел их тратить, кроме как на то, что было действительно необходимо? Я получаю довольно много, но это меня не волнует. Большую часть я просто отдаю. Возможно, ты с самого начала знала, что я тебя не слушался и ходил к пирсу, потому что однажды ты сказала: «Я все знаю». Меня это взбесило. Мне нужны были секреты, что – то, что было бы только моим и никогда – твоим.

      Но сейчас мне нравится разговаривать с тобой. Я хочу, чтобы ты все узнала, и если у меня до сих пор и есть секреты, – а они есть, – я хочу поделиться ими, но только с тобой. И теперь я могу выбирать, рассказывать ли тебе вообще что-то, и как много, и когда. Теперь решаю я.

      Один

      Декабрь, утро четверга. Шесть тридцать. Еще темно. Туманно. Эта зима была больше похожа на осень – теплая, влажная и гнетущая.

      Анджела Рэндалл не боялась темноты, но, возвращаясь домой в это хмурое время после тяжелой смены, она находила густой, словно эктоплазма, туман пугающим. В центре города жизнь уже начиналась, но огни, которые зажигались тут и там, казались далекими: маленькие мерцающие островки янтаря, которые не создают ни тепла, ни уюта.

      Она ехала медленно. Больше всего она боялась велосипедистов, внезапно возникающих перед ней из тумана и темноты, обычно без отражающих полосок на одежде, а зачастую даже без фонарей. Она была умелым, но неуверенным водителем. Жуткий страх – не врезаться в чужой автомобиль, а переехать велосипедиста или пешехода – постоянно преследовал ее. Ей пришлось переступить через себя, чтобы научиться водить в принципе. Иногда ей казалось, что это был самый храбрый поступок в ее жизни. Она знала, какой ужас, и шок, и скорбь приносят аварии на дорогах тем, кто остается жить. Она все еще слышала стук в дверь, все еще видела очертания шлемов полицейских за замерзшей стеклянной панелью.

      Ей было пятнадцать. Сейчас ей пятьдесят три. Ей было трудно вспомнить свою мать живой, здоровой и счастливой, потому что те образы навсегда вытеснил другой – любимого лица в синяках и швах и маленького худого тела под простыней в холодном синевато-белом свете морга. Не было больше никого, кто мог бы опознать Эльзу Рэндалл. Анджела была ближайшей родственницей. Они вдвоем составляли крепкий союз и были всем друг для друга. Ее отец умер до того, как ей исполнился год. У нее не осталось ни одной его фотографии. Ни одного воспоминания.

      В пятнадцать она осталась в совершенном, оглушающем одиночестве, но за следующие сорок лет она смогла повернуть это в свою пользу. Ни родителей, ни сестер, ни теть, ни братьев. Идея большой семьи никак не укладывалась у нее в голове.

      Не

Скачать книгу