LITMIR.BIZ

      Калигула, как ни странно, сразу принял его в своей спальне, раскинувшись на ложе, хмурый, с отекшим лицом.

      – Говори, Марк Юний! – сказал он, делая вид, что не заметил приветствия Силана. Сенатор бухнулся на колени и пополз к ложу, приподнял и горячо поцеловал кончик простыни. В душе его бушевала буря, но он униженно продолжал глядеть в пол и целовать тонкую надушенную ткань. Сейчас он не осмелился даже прикоснуться ни к тоге, ни к сандалии того, кого ненавидел.

      – Прости меня, божественный цезарь! – умолял он со слезами на глазах. – Клянусь Юпитером, я не хотел обидеть тебя моей речью на пиру. Я лишь пытался выразить восхищение твоими деяниями во славу Рима. Ты напрасно разгневался на меня!

      – Боги никогда не гневаются понапрасну, – важно молвил Гай, натягивая до подбородка расшитую простыню. – Я умею читать в душах людей. И твои мысли открыты для меня. Ты с самого начала презирал меня, настраивая Юнию против нашего брака. Но, потерпев здесь поражение, ты уговорил Тиберия расторгнуть его. Ты один выступил в защиту Гемелла, несмотря на то, что все знали, что он поклоняется Гекате. Как ты мог желать для Рима такого правителя, если я один был достоин подобной чести?

      – Прости меня, Гай Цезарь! Я выполнял посмертную волю Тиберия, – заплакал Силан, уже проклиная себя за прежнее упрямство и верность прежнему благодетелю.

      – Ты знаешь, какие козни замышлял против меня этот мерзкий похотливый старик! – гневно вскричал Калигула. – Я обязан твоей дочери за то, что в завещании осталось мое имя. Но ты упорно продолжал настраивать Тиберия против меня, невзирая на то, что он пытался унизить мою Клавдиллу и выдать замуж за спинтрия. Ты подобной участи хотел для своей обожаемой дочери?

      – Нет, мой цезарь! Будь милостив к глупому старику. Я принес тебе богатое пожертвование для нового дворца.