Дорогая, я дома - Дмитрий Петровский Книжная полка Вадима Левенталя

Скачать книгу

сказочки. Отец умел пить так, чтобы бокал оставался девственно чистым, сияющим, будто его только что принесли из лавки, куда наших слуг отправляли покупать столовый хрусталь. Бокал Радека быстро становился мутным – пальцы и следы губ. Потом, на процессе во время чистки 1937 года, губы Радека произнесли имена всех тех, кого хотел услышать Сталин, в том числе многих гостей моего отца и нашей гамбургской виллы. Губы отца в подвалах гестапо остались сомкнутыми и не запятнали его чести, как не запятнали бокала. Участь обоих была одинакова.

      Отец любил принимать гостей, водить их по своей вилле – и в этом мы с ним не сходимся. Он хоть и предпочитал полумрак и темные коридоры и атмосферу, которая ему, вероятно, напоминала его любимую викторианскую Англию, – но виллу он строил для себя и друзей семьи, в доме было бесконечно много гостевых комнат. Отец охотно показывал все помещения, включая чердаки, и винный погреб, и даже странную комнату в подвале, стены и дверь которой были обиты черным бархатом, – там он делал какие-то опыты с маленькими лампочками, для которых нужна идеальная темнота.

      Лампы отца вспыхивали в прожекторах берлинской студии UFA, а наш дом посещали киноактрисы и режиссеры. Отец с матерью всегда следили за тем, чтобы на наших «вечерах» (именно «вечерах» – слово, которое после войны превратили в огрызочное «вечеринки») в правильной пропорции присутствовали бизнес, политика и богема.

      Юная Марика Рёк приходила в сопровождении отца, строительного магната Эдварда Рёка. Танцовщица-вертихвостка, она кружила меня, маленького увальня, поднимая вихрь юбками, потом бросала и мгновенно забывала – как раз в тот момент, когда я начинал пищать от удовольствия, от воздушной струящейся ткани, от запаха парижских духов. Лилиан Харви, темноволосая роковая красавица, на которую мне указывали родители, объясняя, как надо держать спину. Поле ужина, прогуливаясь с гостями в саду, спускаясь к Эльбе, отец частенько брал ее под руку и переходил на свой старомодный английский: мать Лилианы была англичанкой, и детство она провела в Лондоне.

      По Эльбе шли пароходы и баржи, пахло илом и водой, воздух вспарывали гудки – мужчины в костюмах-тройках, одни с трубкой, другие с сигарой, кое-кто – опираясь на трость, спускались к берегу, где у нас имелись пристань и небольшой прогулочный катер.

      – Вон там, слева, на холме, обратите внимание, – указывал отец, – виноградники. Да-да, существует такая вещь, как гамбургское вино – из тех трех кустов. Оно кислое и совершенно, между нами говоря, негодное, но безумно редкое.

      Дамы смеялись, а мужчины спрашивали, есть ли среди винных запасов моего отца образчик.

      – Увы, да, – отвечал он, смиренно наклоняя голову, – хоть это и глупо, но согласитесь, так же глупо каждый день видеть из окна виноградник и не иметь с него вина. И потом, это занятно – преподнести господину послу или даже господину министру в подарок бутылку чего-то, что он полагает несуществующим…

      Моя мать махала на него рукой в белой перчатке, дамы ступали

Скачать книгу