LITMIR.BIZ

      Мы лежим в земле.

      Жнивьё

      По краям погоста.

      Помню: словно вороньё,

      На селе матросы.

      До утра рядил ревком,

      Утром за обозы

      Нас поставили рядком —

      Битых, божьих, босых.

      Треск от выстрела, другой…

      Вразнобой, не скупо.

      Покачнулся голубой

      Церкви нашей купол.

      Полон алою слюной

      Рот, и привкус солон…

      Прокатилось шестерней

      Времечко по сёлам.

      В России снова Бог распят,

      Лесину выбрали сырую.

      То гегемон, то супостат,

      Сменив друг друга, озоруют.

      Другими стать не сможем мы.

      Сад вымерз, поле одичало.

      «Не зарекайся от сумы» —

      Вполне реально зазвучало.

      Когда входил я в нищий круг,

      Снежок над папертью кружился…

      Уже мой самый близкий друг

      В могиле ранней пообжился.

      Это ж надо так влюбиться,

      Разорвать безвестья клети,

      Чтоб в таком краю родиться

      И в такое лихолетье!

      Даже родинка в предплечьи —

      След стрелы на теле предка.

      Говорят, что время лечит,

      Остаётся всё же метка.

      Мы другой судьбы не чаем,

      Хоть беду, как зверя, чуем.

      Этот выбор не случаен

      И отчаянностью чуден!

      Мы, как в «яблочко», попали

      В век, где бед, что звёзд и чисел.

      Самый светлый здесь в опале,

      Самый честный – беззащитен.

      В Райском саде, где тревожит

      Тишину лишь птица Сирин,

      Затоскует Матерь Божья:

      Как там сын её в России?

      Начинался с первых стачек,

      Где печатник рядом с прачкой,

      Век наш лагерный, барачный,

      С беломорской тяжкой тачкой.

      Список жертв, что будет спущен

      Пятилетним грозным планом,

      Намечался в громе пушек,

      На заре аэропланов.

      Пролетали пролетарии

      Над полями, в дымке таяли.

      И крестилися крестьяне,

      Птиц не зная окаянней.

      – Хлеб припрятали, кажись,

      А казна с прорехою!