Скачать книгу

в жертву которым приносил злые дела свои. И за каждое из них бичевал Ты меня![115]

      Я осмелился даже во время совершения службы Твоей в церковных стенах гореть желанием и улаживать дело, верным доходом с которого была смерть: за это поразил Ты меня тяжелым наказанием, но оно было ничем сравнительно с виною моей. О ты, великий в милосердии своем, Господь мой, прибежище мое от грозных опасностей, среди которых бродил я, в гордой самоуверенности далеко уходя от Тебя; я любил пути свои, а не Твои, любил свободу, свободу беглого раба[116].

      6. Тянули меня к себе и те занятия, которые считались почтенными: я мечтал о форуме с его тяжбами, где бы я блистал, а меня осыпали бы похвалами тем больше, чем искуснее я лгал. Такова слепота человеческая: слепотою своею люди хвалятся. Я был первым в риторской школе: был полон горделивой радости и дут спесью. Вел я себя, правда, гораздо спокойнее. Господи, Ты знаешь это, и вообще не принимал никакого участия в «опрокидываниях», которыми занимались «совратители»[117] (это зловещее дьявольское имя служило как бы признаком утонченности). Я жил среди них, постыдно стыдясь, что сам не был таким, я бывал с ними, иногда мне было приятно с ними дружить, но поступки их всегда были мне отвратительны. Это было дерзкое преследование честных новичков, которых они сбивали с прямого пути, так себе, забавы ради, в насыщение своей злобной радости. Нет деяния, больше уподобляющегося деяниям дьявольским[118]. Нельзя было назвать их вернее, чем «совратителями». Сначала они были сами, конечно, совращены и развращены, соблазняемые втайне и осмеянные лживыми духами в самой любви своей к осмеянию и лжи.

      IV

      7. Живя в такой среде, я в тогдашнем моем неустойчивом возрасте изучал книги по красноречию, желая в целях предосудительных и легкомысленных, на радость человеческому тщеславию стать выдающимся оратором. Следуя установленному порядку обучения, я дошел до книжки какого-то Цицерона[119], языку которого удивляются все, а сердцу не так. Книга эта увещевает обратиться к философии и называется «Гортензий»[120]. Эта книга изменила состояние мое, изменила молитвы мои и обратила их к Тебе, Господи, сделала другими прошения и желания мои. Мне вдруг опротивели все пустые надежды; бессмертной мудрости желал я в своем невероятном сердечном смятении и начал вставать, чтобы вернуться к Тебе[121]. Не для того, чтобы отточить свой язык (за это, по-видимому, платил я материнскими деньгами в своем девятнадцатилетнем возрасте; отец мой умер за два года до этого), не для того, чтобы отточить язык взялся я за эту книгу: она учила меня не тому, как говорить, а тому, что говорить.

      8. Как горел я, Господи, как горел я улететь к Тебе от всего земного. Я не понимал, что Ты делаешь со мною. У Тебя ведь мудрость[122]. Любовь к мудрости по-гречески называется философией; эту любовь зажгло во мне это сочинение.

      Есть люди, которые вводят в заблуждение философией, которые прикрашивают и прихорашивают

Скачать книгу


<p>115</p>

Характеристика, которую дает себе Бл. Августин, не подтверждается свидетельством Винцентия, одного из его противников-донатистов, епископа в Картене, знавшего Бл. Августина в его студенческие годы («Письма» obsequia; circum – ventoria впервые это слово встречается здесь. Прил. на -orius от nomina agentia на -or чрезвычайно часты в поздней латыни).

<p>116</p>

Ср. «Исповедь», II, 6.

<p>117</p>

Буквально: «опрокидыватели» – eversores – люди, которые «опрокидывали» установленные нравственные понятия.

<p>118</p>

«Что может быть отвратительнее, что больше собирает на человеке гнев в день гнева и праведного суда Божия, как не радость чужой беде, когда человек уподобляется дьяволу?» («Об обучении оглашенных», 11). Падшим ангелам «уподобляются люди, которые радуются чужим несчастиям, смеются и потешаются над ними и желают придать себе цену с помощью „опрокидываний“ и чужих ошибок» («Об истинной религии», 40).

<p>119</p>

Бл. Августин с трудами Цицерона был хорошо знаком. В труде «Против академиков», I, 3, 7, он называет его «наш Цицерон». Вряд ли нашелся бы хоть один человек из современников Бл. Августина, прошедших школу, которым имя Цицерона было неизвестно. «Какого-то Цицерона» объясняли по-разному: 1) Бл. Августин подчеркивал свое презрение к языческой культуре, ставшее обычаем у христианских писателей первых веков христианства; 2) желая отметить вмешательство Провидения, Бл. Августин нарочито умаляет значение человека.

<p>120</p>

«Гортензий» был написан весной 45 г. до Р.Х.; Цицерон в философии искал утешения после смерти любимой дочери своей, Туллии. От этой книги дошли до нас только отрывки разной величины; Цицерон взял себе за образец «Protrepticus» Аристотеля (H. Diels. Arch. fur Geshichte d. Philosophie, 1888, 5. 477–497), от которого тоже дошли одни отрывки. Так же, как и Аристотель, Цицерон утверждал, что мудрость выше богатства, наслаждения, вообще всех временных благ; единственная достойная человека жизнь – это жизнь духа. В «Гортензии» дана была и краткая история философии; имена философов и суть их доктрин (Фалес, Сократ, Демокрит, Аристотель, Феофраст, Посидоний и др.).

<p>121</p>

Из притчи о блудном сыне: «Встану, пойду к отцу моему…» (Лк. 15:18). «Бессмертная мудрость»: Бл. Августин приводит место из «Гортензия» («О Троице» Цицерон говорит о бессмертии: «Если, как думали самые знаменитые из древних философов, души наши вечны и божественны, то следует полагать, что если эти люди утвердились в своем пути, т. е. в размышлении и страсти к исследованию, то чем меньше соприкасались они с человеческими пороками и заблуждениями, тем легче им было подняться к небу и вернуться туда».

<p>122</p>

Иов. 12:13.