LITMIR.BIZ

      Итак, в сезон воздушных змеев, игрушек и

      Осенних ручейков мужчины снова

      Уменьшились в размерах.

      Под жгучим ливнем солнечного света

      Возьмемся за бечевку и в полет

      Запустим пеструю бумагу

      По ветру ноября, который мартом стал.

      Спроси меня, какой же стяг мы запустили в небо:

      Вздымает ли Любовь такие флаги?

      И если да, неужто – белые?

      Или окрашенные в теплые тона

      Уснувшего камина темной ночью?

      Как высоко взлетает сладострастье? Или низко?

      Ведь кто-то должен знать,

      Дуэтом, хором или в одиночку

      Дать простой ответ,

      И каждый, выкликая оттенок змея,

      Парящего высоко в прозрачный этот день,

      Пусть назовет свой цвет.

      Женщина на лужайке[16]

      Порой глубокой ночью

      Я, просыпаясь, слышал, как неведомо в каком

                                   году и месте,

      Должно быть в предрассветный, но темный еще

                                   час,

      Шагает моя мама по лужайке,

      Которую лишь звезды освещали, вращаясь так

                                   неслышно,

      Что проследить за их движением можно было

      только, затаив дыхание.

      Там, на траве, подобно призраку с омытыми

                                   росой ступнями,

      Вновь превратившись в деву, одна,

                                   неповторимая, младая, она стояла.

      Я плакал при виде отрешенности ее, как будто бы

                                   чужда она была мне,

      Вся обращенная в себя, нетронутая внешним

                                   миром, неосязаема, свободна.

      Безудержное нечто проступало на ее лице, алели

                                   губы,

      Глаза горели, и все это меня пугало.

      Зачем она слоняется без нашего или чьего угодно

      Дозволения ходить куда-нибудь иль не ходить?

      Она же наша мать – или же (о боже) она не наша

                                   мать?

      Как, снова непорочная, она осмелилась

      Бродить в ночи, что затенила ей лицо,

      Посмела выкинуть нас из головы и воли?