Одесская сага. Понаехали - Юлия Артюхович (Верба) Сага

Скачать книгу

с телом отца. Мойше с Ханной и ее матерью бежали, точнее уползли ближе к ночи. Тыкались несколько месяцев по местечкам, прятались от полиции, пока не зашли в ту самую городскую черту оседлости в Никополе. И бесконечные поиски работы, но кому он, чахлый еврей, нужен? И беременная жена с тещей. Жили за пару проданных золотых безделушек, которые чудом в чулке сохранила Броня, его теща, и выдала, только когда они прибились к городу. Беркович хватался за все, просил службы, с его образованием он мог быть писарем в любой конторе, заниматься бухгалтерией, но он, пропахший потом, гарью, нищетой и отчаянием, как лишайный кот, вместо сочувствия вызывал только брезгливость. А потом новый указ о необходимости специального или хотя бы среднего образования у раввинов и издевка местной власти – его принудительное назначение. И та же брезгливая настороженность соплеменников да нищенское жалованье, назначенное общиной. Он старался как мог – достучаться до предшественника, до «первой лавочки» в синагоге, которая негласно решала все большие дела в городе, и до своей жены тоже пытался… Но безуспешно. Почти всегда безуспешно. Он настолько пропитался безнадежностью пепелища, что и через шестнадцать лет вызывал отторжение даже у супруги. Но он опять попытается:

      – Ханна, может, она стихи пишет, она барышня уже…

      – Какие стихи? Откуда? Для стихов надо любить, а она как ты – любит только себя!

      – Ну что ты говоришь! Я разве не доказал минимум шесть раз, что люблю?

      – Это я доказала, когда родила их тебе!

      Ханна с тоской и раздражением посмотрела на мужа. Она была измотанной, выработанной, истерзанной нищетой и бесконечной домашней работой. Но по-прежнему магнетически красивой. Фира была похожа на мать, но если она, по меткому выражению старого Беззуба, была огонь и перец, то Ханна обладала какой-то невероятной аристократичной грацией. Она очень скупо двигалась, но каждый ее жест был выверен, как у танцовщицы фламенко. Несмотря на шестерых детей, сохранила девичью тонкую фигурку. Болезненно-белая до синевы кожа. Огромные черные глаза в вечных темных кругах от усталости и скудной еды. Ее надломленная болезненная красота завораживала не только Мойшу Берковича. Эта оболочка принесла ей столько горя и боли. Любила ли она Мойшу? Она ненавидела. Себя. За то, что влюбилась в него. За то, что продолжала любить, несмотря на все, что случилось в их такой беспросветно-черной жизни.

      – А ты бы что ответила?

      Роза попыталась взять рассыпающийся листок, но Фира отдернула руку:

      – Не трогай!

      Роза пошла пятнами:

      – Я не знаю… Ой… Ужас какой… Какая же ты счастливая. А ты что ответишь?

      Фира засунула ласточку обратно за ворот платья и застегнула пуговицу:

      – И я не знаю…

      Оказалось, что молчание – лучший женский ответ.

      Ваня Беззуб через три дня дежурства под забором после заброшенной записки понял, что Фира сильнее всех планеров и дирижаблей, и пришел в лавку к отцу (в аккурат на горестной стадии торгов):

      – Папа, я тут подумал – ты же хотел

Скачать книгу