Скачать книгу

когда этот вернется… Михаил в тот раз насилу с ним справился один. Его связывать надо, а Миша не силен… (Увидя входящую Таню.) Так-то, Гавриил, вот ты и опять вляпался!

      Вошла Таня.

      Прелестнов. Опять, Жорж, но больше – клянусь! Пароль донер![5]

      Таня. Еще не вернулся Михаил Федорович?.. Да, у Сенички жар сильнее, бредит, я ему компресс положила… бедненький, ему даже трудно на спинке лежать, и в бреду он не понимает, что это мешает ему…

      Прелестнов (сочувственно). Да-с, в природе вещей горба или, так сказать, горбика не существует, и, как невинное дитя, еще не привыкшее к сей юдоли… печально-с, печально!

      Молчание.

      Таня. Как долго нет Михаила Федоровича… Господи, хоть бы ему посчастливилось! Неужели ему опять вернут рукопись – как вы думаете, Егор Иваныч?

      Монастырский. Думаю я грустно, Татьяна Тимофеевна. Ничего не выйдет у Миши, вот что я думаю.

      Таня. Но ведь это так хорошо написано, вы же сами плакали, Егор Иваныч, когда он читал нам… и капитан плакал!

      Монастырский. Что наши слезы! Вы несерьезный критик, Татьяна Тимофеевна: раз вы заплакали над книжкой, так думаете уже, что и хорошо?

      Таня. А то как же? Или вы не верите в его талант?

      Монастырский. А что такое талант, Татьяна Тимофеевна? Мало ли людей и с талантом пропадает, вы сами знаете. Нужна справедливость, Татьяна Тимофеевна, а где она? Нужны добрые, отзывчивые сердца, которые своим теплом согрели бы одинокого человека, нужен просвещённый ум, чтобы понять и оценить, а где все это? Лучше и не ищите, Татьяна Тимофеевна, нигде не найдете.

      Паулина (важно). Это – правда. Он правду говорил.

      Прелестнов (вдумчиво). Истина святая! Что талант, что добродетель, когда придет любая хрюкающая свинья, посмотрит на тебя и съест! Продолжай, Егор.

      Монастырский. Михаил – человек гордый, он скорее руки на себя наложит, нежели поклонится лишний раз…

      Прелестнов. И это не годится!.. извини, Егор.

      Монастырский. А как можно жить без лишнего поклона, сами посудите! Там, где мы с вами только улыбнемся на выходку хама, Михаил видит оскорбление святыни и жестоко страдает… эх, к нему и другу-то подойти нелегко! Мне на его бледность и горящие глаза смотреть страшно… говорю все это в сознании, что вы его столь же искренний друг, Татьяна Тимофеевна, как и я.

      Паулина (горячо). Мы все его друзья, он такой милый штудентик!

      Монастырский. Выгнанный-с, выгнанный – уволен по причине бедности.

      Таня. Он вчера не ел весь день. Сказал мне, что ходил в харчевню, а я знаю, что он никуда не ходил.

      Прелестнов. Вот это уже глупо! Егор?! (Намекает.)

      Монастырский. Попробуй, предложи… он тебе такого предложит!

      Прелестнов. Ну, и окончательно глупо… это уже какой-то аристократизм! Извини, Егор, я, может быть, опять ошибаюсь, но, когда товарищеская рука, в порыве благородных чувств, протягивает кусок хлеба… и отказываться – это уже пошлый аристократизм!

      Монастырский. Я то же думаю. Ничего

Скачать книгу


<p>5</p>

Честное слово! (от фр. Parole d'honneur!)