LITMIR.BIZ

      А еще был запомнившийся эпизод с Майкой. Тоже связанный с болячками.

      На этот раз – последствиями ветрянки. Мы переболели ею довольно легко, сразу с обоими, играя в «елочку» – раскрашивая лопающиеся волдырики зеленкой. Все бы хорошо, но на затылке пара болячек никак не засыхала. Я уж их и зеленкой, и фуксином мазал – ничего не помогало. А любые болячки на голове ребенка меня здорово напрягали – слишком близко к мозгу.

      В общем, поехал я к старой подруге мамы, педиатру-кожнику.

      Она намутила какой-то белесой болтушки и велела мазать болячки, предварительно убрав рядом находившиеся волоски.

      Болтушка оказалась классной: все, что не могло пройти в три недели, прошло за четыре дня.

      Вот только одно «но».

      Я тогда здорово вымотался – со своей диссертацией возился плюс больные дети – и попросил Катю провести первую процедуру. Она слегка удивилась, но согласилась. А разбудил меня отчаянный рев. Вбежав в детскую, я застал Майку в абсолютном горе. Сон у нее всегда был исключительно крепкий, и Катя так ее спящую и постригла. Ручной машинкой. Наголо.

      Я проявил чудеса изворотливости, реанимируя раненую дочкину психику. Мы купили ей пару платков, а один – чудовищно уродливый – даже связали с ней вместе. Это был мой первый и последний опыт вязания крючком.

      И все равно, пока волосики не отросли заново, Майка сильно страдала.

      Когда я попытался поговорить на эту тему с Катей, она, похоже, меня просто не поняла: волосы срезаны и уже растут вновь. Пугавшие нас болячки на голове исчезли без следа. Ну а слезливость девчонки – следствие слишком нежного воспитания.

      Я так и не смог объяснить Кате, что все люди – разные. И что это – нормально. Ненормально, если бы все были такими, как я. Или как она.

      Впрочем, объяснил, не объяснил – что это меняет?

      В Кате – ничего. В моем к ней отношении – тоже.