99 имен Серебряного века - Юрий Безелянский

Скачать книгу

ясен долгий путь!

      Наш путь – стрелой татарской древней воли

      Пронзил нам грудь.

      Это строки из стихотворения «На поле Куликовом» (1908) и там же хрестоматийные строки:

      И вечный бой! Покой нам только снится

      Сквозь кровь и пыль...

      Летит, летит степная кобылица

      И мнет ковыль...

      Блок из серафимического «отрока», влюбленного и тоскующего, постепенно превратился в «угрюмого скитальца», в «печального» человека, расставшегося со своей мечтой и придавленного безысходной унылой действительностью. И он пишет цикл под характерным названием «Страшный мир» (1909 – 1916). И опять же постоянно цитируемое:

      Ночь, улица, фонарь, аптека,

      Бессмысленный и тусклый свет.

      Живи еще хоть четверть века —

      Все будет так. Исхода нет.

      Нет, революция все в корне изменила. «Музыка революции», которую задолго до ее появления слышал Блок, обернулась страшным возмездием для России, для народа, для интеллигенции, лично для Блока. Наш современник Владимир Корнилов вывел ряд: «Возмездие, Россия, мрак и Блок». А сам поэт в своей поэме писал:

      Двадцатый век... еще бездомней,

      Еще страшнее жизни мгла.

      (Еще чернее и огромней

      Тень Люциферова крыла.)

      В Россию, как и предвидел Александр Блок, пришли варвары, разрушители, скифы:

      Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы, —

      С раскосыми и жадными очами!

      (30 января 1918)

      И возвращаясь к «Возмездию»:

      И черная земная кровь

      Сулит нам, раздувая вены,

      Все разрушая рубежи,

      Неслыханные перемены,

      Невиданные рубежи.

      «Неслыханные перемены» коснулись и лично Блока. В отличие от многих деятелей Серебряного века он не покинул России, более того, пытался сотрудничать с новой революционной властью. Последний поэт-дворянин стал советским мелким чиновником и трудился не покладая рук в чрезвычайной комиссии по расследованию деятельности бывших царских министров и сановников. Голод, холод. Одна из последних записей в дневнике: «До каких пределов дойдет отчаянье? Сломан на дрова шкапик – детство мое и мамино» (17 ноября 1919).

      После революционных потрясений Блок уже не поэт. Последний всплеск – поэма «Двенадцать». Гениальная. Но странная и противоречивая.

      И идут – без имени святого

      Все двенадцать – вдаль.

      Ко всему готовы,

      Ничего не жаль...

      Именно эти «двенадцать» и пальнули в святую блоковскую Русь. И непонятна при этом роль впереди идущего Христа. Максимилиан Волошин полагал, что Христос не ведет красногвардейцев, а преследуется ими, носителями «заблудшей души русской разинщины», потерявшей Христа. Но власть решила иначе: «Двенадцать» – гимн революции, и зачислила Александра Блока в советские классики. В 1934 году на первом съезде писателей СССР Николай Бухарин говорил: «Блок – за революцию, и своим «да», которое он провозгласил на весь мир, он завоевал себе право на то, чтобы в историческом ряду стоять на нашей стороне баррикады».

      Чуть позднее Блок осознал, что написал что-то не то и пытался

Скачать книгу