Искусство на иждивении - Влас Дорошевич

Скачать книгу

в Художественно-общедоступном театре.

      – Дело рушится!

      Это «известие о смерти сильно преувеличено».

      – В деле раскол[2]. Это ближе к истине.

      В деле образовалась маленькая трещина.

      Так по художественной, прекрасной, чудной работы вазе вьется, словно прилипший, волосок.

      Едва заметная на глаз трещина.

      И художественное произведение обречено уже на гибель.

      Трещина увеличится, – это вопрос только времени.

      Из Художественного театра, возмутившись, ушли Станиславский 2-й степени – г. Санин и несколько артистов[3].

      Не в этом беда.

      Из дела ушло согласие.

      Художественно-общедоступный театр – кружок людей, страстно и фанатически преданных делу.

      Фанатизмом он только и держался.

      Художественно-общедоступный театр – это раскольничий скит, основанный фанатиками искусства.

      Служение в театре было для них подвигом самоотречения и самоотвержения.

      Каждый добровольно отрекался от собственных успехов и думал только об успехе общем.

      Среди спорта, который называется театром, где всяк только и думает, как бы выдвинуться, прийти на голову впереди другого, – этот художественный скит отрекшихся от дешевых лавров людей, – представлял собою явление исключительное.

      Я слышал рассказ одного из артистов Художественного театра, как он отыскивал для себя грим.

      – Надо играть в исторической пьесе, – ну, прямо, праведника. Как представляла себе праведников Русь того времени? Съездил в Киев, посмотрел на живопись. Нет. Не то. Киев – юг, и идеалы южные – это не то, что идеалы севера. Поехал из Киева в Ростов-Ярославский, – там старинной живописи много.

      Ходили актеры из Керчи в Вологду за куском хлеба[4].

      Но чтоб актер исключительно ради художественных целей ездил из Киева в Ростов, – таких случаев с русским актером не бывало.

      «Ради грима» ездить в Киев, из Киева в Ростов-Ярославский[5], – это уже самоистязание.

      Что ж заставляло актеров, тщеславных по своей профессии, отказываться от личного успеха, беспрестанно и беспрерывно приносить себя в жертву?

      Что могло, кроме общей, страстной, фанатической любви к делу, общего согласия.

      Только благодаря этому и создалось это удивительное художественное произведение, этот театр, про который возможен один лишь спор:

      – Первый это театр в России или только один из первых? сотого художественного произведения коснулась грубая, невежественная рука.

      Коснулась грубо, невежественно.

      И, словно тонкий длинный волосок, по художественному произведению, извилась предательская трещина.

      А между тем, этого и нужно было ждать, ничего, кроме этого, нельзя было ожидать с самого начала.

      – Человек начинает умирать в тот самый день, когда он родился! – сказал какой-то необыкновенно глубокий Кифа Мокиевич[6].

      В тот самый вечер, когда открылся Художественно-общедоступный театр, он уже носил в себе задатки смерти.

      Он родился со смертельным недугом.

      На свете есть логика. Называйте ее судьбой или справедливостью, – как вам угодно.

      Все на свете совершается математически правильно. Жизнь только бухгалтер, который щелкает на счетах.

      События складываются, вычитаются, множатся, делятся. Горе, радости, крахи, успех, – все это только математически точные результаты.

      И если в данных в самом начале вкралась малейшая ошибка, вы можете быть уверенными, что в результате получится ерунда.

      Театр может рассчитывать только на две вещи. Рассчитывать прочно и верно.

      На таланты авторов и исполнителей – во-первых. На потребность публики в таком именно театре – во-вторых.

      В Художественно-общедоступном театре с момента его возникновения был третий расчет:

      – На мецената.

      Что Художественнообщедоступный театр держался меценатом – это секрет полишинеля[7]. Об этом говорят все, об этом столько намекалось в печати, что, думаем, можно сказать прямо и открыто, – не боясь нарушить тайны.

      Что ж это за тайна, которую знают все?

      В городе с купеческими клиниками, с купеческими благотворительными учреждениями, с купеческой картинной галереей, – «меценат из купцов» считается явлением нормальным и даже необходимым.

      Всякий раз, как возникает «что-нибудь новенькое», особенно, если это что-нибудь «эфемерное», например, газета или театр, – первый вопрос, который задается:

      – А кто из купцов стоит за этим делом? Прочность такой «затеи» определяется:

      – О-о! За ним стоит купец такой-то!

      – Ну,

Скачать книгу

<p>2</p>

В деле раскол. – В начале 1902 г. прежние пайщики Художественного театра, среди которых было несколько московских предпринимателей, отказались возобновлять взносы, их паи перешли к СТ. Морозову, и по его инициативе возникло субсидированное им товарищество, которому основатели передали фирму, содержавшую театр. Был принят новый устав, согласно которому увеличивалось влияние Морозова.

<p>3</p>

Из Художественного театра, возмутившись, ушли Станиславский 2-й степени – г. Санин и несколько артистов. – Санин (настоящая фамилия Шенберг) Александр Акимович (1869—1956) – русский актер и режиссёр. Именуя его «Станиславским 2-й степени», Дорошевич обыгрывает название ордена Станислава 2-й степени – невысокой государственной награды. Вместе с Саниным из театра ушел В.Э. Мейерхольд.

<p>4</p>

Ходили актеры из Керчи в Вологду за куском хлеба. – Мотив из пьесы А.Н. Островского «Лес».

<p>5</p>

Ростов-Ярославский, Ростов Великий – город в Ярославской губернии.

<p>6</p>

Кифа Мокиевич – персонаж из «Мертвых душ» Н.В. Гоголя.

<p>7</p>

Что Художественно-общедоступный театр держался меценатом – это секрет полишинеля. – Имеется в виду СТ. Морозов (см. комм, к очерку «Макс Линдер»), «Не раз скомпрометированные практикой организационные формы частных театров – антреприза и товарищество – вызывали недоверие у основателей МХТ. Немирович-Данченко готов был избрать антрепризу – она сохраняла власть в руках организаторов. Станиславский рассуждал иначе, считая, что уважать себя заставит лишь фундаментальное акционерное товарищество, поставившее перед собой просветительные цели. Его пугал пример СИ. Мамонтова, которого, как иронизировал В.М. Дорошевич (в статье „СИ. Мамонтов“. – „Россия“, 1899,15 сентября, No 140. – СБ.), Москва не переставала винить в том, что он, миллионер и крупный предприниматель, создал превосходный оперный театр. „Мое участие в частной антрепризе припишет Москва, подобно Мамонтовской, самодурству купца“, – опасался Станиславский. В итоге родилось решение, вобравшее стремления обоих основателей. Было создано Негласное товарищество для учреждения в Москве общедоступного театра, в которое, помимо Немировича-Данченко (участвовавшего в делах товарищества „только личным своим трудом“) и Станиславского, вошли несколько московских капиталистов, денежные взносы которых составили капитал театра. Два самых крупных пая – по пяти тысяч рублей – принадлежали Станиславскому и СТ. Морозову, причем Морозов поставил условием, чтобы театр не искал высочайшего покровительства» (История русского драматического театра. В семи томах. Т. 7. 1898—1917. М., 1987, с. 255). Полишинель – комический персонаж французского народного театра, секрет полишинеля – мнимая тайна.