LITMIR.BIZ

      Вам уже кажется, что автор злоупотребляет лирическими отступлениями? Да и при чём здесь подобные сравнения и примеры! Любовь что – диагноз?! Не торопитесь. Насчёт лирических отступлений могу только сказать, что мало вы читали в детстве Диккенса и Теккерея. А любовь и диагноз тут очень даже при чём. Потому что зааплодировали и захлопали Пупсику именно потому, что любовь к ней камеры была так же сильна, как и любовь Пупсика к камере. И эта взаимность вполне себе претендовала на диагноз. При чём здесь Энтони Берджес с его «Заводным апельсином»? При том, что идиопатическое бесплодие Пупсика очень скоро прошло, как не бывало. Но об этом позже. Вернёмся, пожалуй, в павильон, где проходят пробы, пока вы не распяли автора в качестве расплаты за неуместные, на ваш взгляд, буффонады между сценами основного действия. (Кстати, почитайте уже наконец Чарльза Диккенса и Уильяма Теккерея! Из первого рекомендую «Посмертные записки Пиквикского клуба», а из второго – «Ярмарку тщеславия». Автора же распинать не торопитесь – ещё не раз почувствуете такое желание. А желание сильнее его исполнения. Берегите дао!)

      Спросите, откуда что взялось?! Осанка. Сценическая речь. Актёрское мастерство, что превыше самой реальности! У каждого есть свой пусковой механизм. Для Пупсика таковым случился объектив камеры. Она любила его, ненавидела его, обращалась к нему, гневно воздевая руки, и смиренно краснела перед ним, опуская глаза. Для многих из нас (во всяком случае – для меня) подобный феномен необъясним и сродни чуду, потому что большинству из нас разговаривать с живыми людьми проще, чем с объективом, как проще же любить и ненавидеть живое, чем равнодушную радужно поблескивающую линзу.

      Для самой же Пупсика, как только она узрела свою первую, последнюю и единственную настоящую любовь – объектив, – внезапно перестала существовать реальность, данная нам в ощущениях. Люди растворились и стали такими же фоновыми, плоскими и незаметными, как рисунки на обоях её детской комнаты – немые, равно бездушные к триумфам и провалам свидетели её не раз уже сыгранных пьес.