LITMIR.BIZ

      …Кто сказал, что горе наваливается, как лавина? Одномоментно накрывая с головой, заполняя ужасом и страданием каждую клеточку, давя и пригибая, убивая все живое, уничтожая само желание жить?

      Лавина не бывает статичной, она в вечном движении. Заполонив и уничтожив все на своем пути, оставляя после себя, пусть исковерканную, пусть неживую, но уже освобожденную, готовую со временем возродиться и дать ростки новой жизни, землю (душу), устремится вдаль… Наверное те, кому дано пережить такой шквал и взрыв, все же счастливее тех, кто заледенел в сугробе, ежедневно, ежечасно, ежеминутно обновляемом и наметаемом тихой позёмкой боли…

      Прошло уже больше полугода со дня похорон Гришеньки, и хотя Анна изо всех сил старалась держать себя в руках, удавалось ей это не всегда. Если, находясь «на людях», она еще кое-как справлялась со своим отчаянием, то приходя домой, оказавшись за наглухо закрытой дверью, отпускала свое горе на свободу.

      И оно глумилось и куражилось над женщиной, заставляя ее не плакать, нет, выть, как смертельно раненный зверь, биться головой о стены и мебель, а потом, устав, мычать что-то нечленораздельное, монотонно раскачиваясь на стуле, прижав к груди любимую игрушку сына, не видя и не слыша ничего вокруг, не желая выбираться из ставшего уже привычным, сугроба отчаяния и боли. Отталкивая руки, протянутые к ней, чтобы хоть как то помочь… и чем больше проходило времени, тем глубже Анна погружалась в пучину отчаяния.

      Толику очень скоро надоела мрачная атмосфера в доме. Надоела ежедневная жареная картошка, плохо выстиранное белье, недостаточно протопленный дом. Надоела угрюмая жена и ее вечно молчащая дочь, а потому он все чаще и чаще стал после работы уезжать к матери или брату на хутор, где ему всегда были рады, где ловкая Матрена умела и приготовить, как надо, и подлить в рюмку, сколько хочешь, и подсыпать соли на больное, уже, когда хотелось ей.

      Очень скоро ее излюбленной забавой стал вселенский плачь по умершему внуку и огульное обвинение Анны в смерти мальчика. Тогда Толик, набычившись и выпучив налитые водкой глаза, мчал домой…

      Уже не один раз, пришедшая вечером из школы Регина, замечала синяки на теле и лице матери. Ответа на вопрос: что это? ей знать не полагалось, не думала и не собиралась Анна обсуждать с дочерью свои проблемы. Да, честно говоря, ей были безразличны побои мужа, в тот момент даже смерть от руки пьяного урода она приняла бы с благодарностью.

      Девочка старалась не слишком надоедать матери, взяв на себя львиную долю домашней работы, не приставать ни с вопросами, ни с ненужным сочувствием…

      Когда тварь не наказывается, за творимые ею мерзости, она становится самоуверенной, считая, что и это, и это, и вот это тоже, обязательно сойдет с рук, как было уже не раз до этого. Анна молча стерпит побои и никому ничего не расскажет, а девчонка… да кто ей поверит, вздумай она кому то что то рассказать? Кто на нее обратит внимание?

      Последний урок в школе отменили, и Регина вернулась домой раньше положенного времени.

      Еще в коридоре по ноздрям шибанул запах пригорающей картошки, а из комнаты доносились всхлипы, кряхтение и какой-то треск. Девочка застыла на пороге, увидев, что Толик сидит верхом на уткнувшейся в подушку жене и монотонно бьет ножом в подушку, все ближе и ближе у головы Анны, словно примеряясь перед последним, решительным, ударом. Словно взвинчивая и подбадривая себя.

      Никто не заметил вошедшую девочку.

      Всего несколько секунд понадобилось на осмысление увиденного и принятие решения.

      Уронив на пол портфель, Регина бросилась к печке, ухватила чугунную сковороду с уже вовсю горящей картошкой, и, что было сил, огрела по голове отчима.

      Толик взвизгнул, всхлипнул, закатил глаза, начал заваливаться на бок и сполз на пол, потеряв сознание.

      Анна так и осталась лежать ничком в кровати.

      – Маам …, – позвала девочка: – Мама, ты как?

      Анна села, увидела мужа, обсыпанного кусками пригоревшей картошки, валяющуюся рядом сковороду, подняла глаза на дочь:

      – Убила ты его, что ли?

      – Не знаю…

      Регина взяла веник и совок, смела картошку и выбросила в ящик для угля, подняла сковороду, поставила ее на край плиты, убрала с кровати растерзанную подушку и положила другую, накинула одеяло на плечи Анне:

      – Ложись, мама, я к колонке за водой схожу.

      Минут через пять Регина вернулась в дом, еще постояла несколько секунд, глядя на тушку отчима, вздохнула и окатила его ледяной водой.

      Толик замычал и с трудом сел. Ощупал рукой голову с начавшей набирать форму, вес и цвет здоровенной шишкой. Потом постарался сфокусировать взгляд на падчерице:

      – Ты что, совсем сдурела?! Мы ж с матерью просто так… ну типа шутя…

      – Еще раз так «пошутишь» и я тебя убью…

      – Посадят дуру! – припугнул Толик.

      Регина улыбнулась, совсем краешком губ, совсем незаметно… наверное, так улыбалась бы, если бы могла,

Скачать книгу