LITMIR.BIZ

Скачать книгу

вещь в ранней прозе Леонова, безусловный шедевр. С этой повестью Леонов перешагнул из квартирных посиделок в натуральный литературный быт: он читал ее, еще до свадьбы, в апреле 1923 года на заседании общества «Никитинские субботники».

      Реакция и там была крайне удивленная, если не сказать ошарашенная.

      «Об этом петушихинском проломе рассказано с изумительным мастерством, – вспоминал критик Василий Львов-Рогачевский, бывший на чтениях. – Так и пахну́ло деревней, дремучей Русью с ее былинными и житийными людьми, с ее дивным, узорно изукрашенным языком».

      Пишет в «Петушихинском проломе» Леонов всё о том же, к чему подступался уже не раз.

      Рассказ начинается с того, как старичок Пафнутий, собрав голубику, возвращался домой, случайно рассыпал туесок и в огорчении расплакался. Пролетали мимо пчёлы, пожалели его и голубику собрали.

      «И захотелось ему радость этому месту луговому приустроить. Хотел сперва церкву. “Нет, – говорит, – от церкви земле тяжело. Хотел потом дом постоялый или колодец, да порешил вот: Пускай на сем месте люди будут жить. А обок деревне – пчельник где-нибудь возле ручья. Вот и ладно будет”.

      А не знал Пафнутий, что на месте слез его случится великий пролом в одном человеческом сердце».

      Деревню назвали Петушиха – и не потому, что первым жителем ее был Абрам Петухов, а потому, что «пели в тот день за линючей неба облачной занавеской знойного лета голубые петухи».

      Петушихинские жители олицетворяют человеческую породу вообще. И, надо сказать, порода эта дурна изначально.

      «…заплелось в пестрый жгут племя человека Петухова, смешались кумовья с деверьями, золовки с невестками, добрый всё народ – а попроси под окошком водицы умирающий, скажет Аннушка та же:

      – Не знаем мы ничево. Пил один надысь, да ковш стянул.

      Скажет Талаган:

      – Эк ты, человек, несообразительный! Я сплю, а ты мене понапрас тревожишь!..

      Выглянет из окошка Палагея заспанным, свиным глазом, Лукичова жена:

      – Подь на колодец, да и лакай!»

      Никакой радости ни самый вид человеческий, ни его святыни у рассказчика не вызывают.

      «Ненароком», по выражению Леонова, образовался в Петушихе «монастырёк».

      «А игумен здесь податливый, именем Мельхиседек».

      Как и в «Деяниях Азлазивона», Леонов поднимает тему изначальной греховности настоятеля монастыря: «Был Мельхиседек допрежь того купцом, запоец и похабник был», а прозванье было игумену в прошлой жизни Митроха Лысый.

      Однажды страстно возжелал пошатнувшийся в вере своей Мельхиседек «сверкающего чуда». Молился и плакал всю ночь и весь день, взирая на раку с мощами покойного Пафнутия, но небо не подало ему знака.

      «А зорко глядело из Мельхиседековой груди озорное сердце Митрохи Лысого. И когда не стало чуда, сделалась заместо сердца коряга, и коряга та свиной щетиной поросла».

      Не у него одного приключилась такая беда с сердцем. Пономарь из подмонастырской округи, «плюгавый, но старательный

Скачать книгу