Скачать книгу

сделанных ради пробы и эксперимента, и одновременно с этим поиска все новых, часто отрицающих прежние способов, приемов и направлений строительства, бесконечных перестроек, достраиваний, частичных, а иногда и полных разрушений сделанного, так что здание поэтому никогда не бывает законченным «под ключ», раз и навсегда переданным в пользование. Такого рода процесс требует постоянных усилий, направленных к его побуждению и движению, к обнаружению себя именно в этой, а не в другой точке выбранного пути, к сравнению намеченного и сделанного, наличного и должного, будущего и настоящего. Если любое животное, будь то заяц или лев, проснувшись, сразу найдет себя зайцем или львом, а не кем-то иным, то человек ежедневно, если не ежечасно, осуществляет выбор, выбор себя, и даже если перед нами по видимости совершенно тот же человек, с такими же взглядами и манерами, как вчера и год назад, все равно это продукт выбора себя, выбора и отстаивания именно такого, а не какого-либо иного из множества доступных данному человеку образов-Я и способов поведения.

      Конечно, существуют внутренние установки разных уровней, роль которых в психической жизни чрезвычайно велика (особая заслуга в их изучении по праву принадлежала грузинской школе психологов, основанной Д. Н. Узнадзе)[92]. Мы склонны, однако, согласиться с А. Г. Асмоловым в том, что главная роль установки как таковой – это сохранение процесса, поддержание избранного направления деятельности[93]. Иными словами, в своей доминирующей роли – это не более, хотя и не менее чем инерция, то есть не движитель, а маховик, придающий в зависимости от своих характеристик (мы говорим, например, об инертности психических процессов или об их лабильности) большую или меньшую устойчивость движению в целом, которое для сколь-нибудь длительного, незатухающего продолжения нуждается в постоянном отстаивании перед собой и людьми, во внутреннем утверждении, в оправдании выбора.

      Отстаивание это может быть, конечно же, существенно разным – и активным, и пассивным, и сознательным, и неосознанным, – но именно оно составляет стержень самосознания, основу позиции человека. Так что, проснувшись утром, человек не просто продолжает с той же точки остановившуюся на время сна активную жизнь, словно кем-то заведенный механизм, но выбирает, оправдывает, намечает свои пути осуществления, «заячьи» и «львиные» в том числе*.

      Слова Гете «лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой» носят поэтому отнюдь не метафорический, а прямой психологический смысл: и счастье и свободу человек не может завоевать раз и навсегда, на всю оставшуюся жизнь, он (и это единственный путь) должен завоевывать, отстаивать их ежедневно. «Мне смешно вспоминать, – писал Л. Н. Толстой своей родственнице, – как я думал, как и вы, кажется, думаете, что можно себе устроить счастливый и честный мирок, в котором спокойно, без ошибок и путаницы жить себе потихоньку и делать не торопясь, аккуратно все только хорошее.

Скачать книгу


<p>92</p>

См.: Узнадзе Д. Н. Философия. Психология. Педагогика: наука о психической жизни. М., 2014. В предисловии И. В. Имедадзе и Р. Т. Сакварелидзе к этому сборнику мы читаем: «Не найдя нужного слова в грузинском языке, Узнадзе создает его сам – „ганцкоба“ (установка)… В результате „настроение“ действительно превратилось в „настрой“, „направленность“ или, точнее, в „предуготованность“, чего и требовала теория» (С. 20–21).

<p>93</p>

Приведем, справедливости ради, по-видимому, не согласное с нашим мнение американского философа А. Грюнбаума: «Я никогда не просыпаюсь совершенно свободным от каких-либо мыслей и не спрашиваю свое чистое сознание: „Какими мотивами я наполню свое сознание в это утро? Будут ли это устремления типа Аль Капоне или Альберта Швейцера“» (Грюнбаум А. Свобода воли и законы человеческого поведения // Вопросы философии. 1970. № 6. С. 69). С психологической точки зрения ни о какой «чистоте сознания» речи, конечно, быть не может – оно полно прежде накатанных мотивов и установок. Мы говорим лишь о том, что при всей важности и несомненной силе этого сложившегося инерционного момента сам по себе он не может единственно объяснить и оправдать поведение, ибо за каждым актом последнего лежит принципиальная возможность, а часто необходимость жизненного выбора, поэтому, даже когда поведение предстает как сугубо преемственное и реактивное, за ним на деле скрываются разные формы и степени активного (то есть содержащего выбор) отстаивания именно такого, а не иного пути.