LITMIR.BIZ

      Этот узел меня доконал:

      мало было других безобразий —

      он прямой открывает канал

      для космической связи.

      Как локатор, сигналы ловлю,

      отзываюсь на них поневоле.

      Гроз и солнечных бурь не терплю,

      ненавижу магнитное поле!

      Каждый чих всяких дур волновых,

      как зеркальное их отраженье,

      повторяю. Но прямо под дых

      бьет любой поворот и движенье.

      Протестую (с годами – сильней)

      всею плотью, болящей и тленной,

      позабыв, что и болью своей

      я причислена к лику вселенной.

      Возьми меня в ученики!

      Я не прошу внимания —

      лишь крошками корми с руки

      взаимопонимания.

      Не холь меня и не лелей —

      я из того сословия

      словесного, кому елей

      опасней, чем злословие,

      чем холодность и неуспех,

      чем древний страх цикуты.

      И мне достаточно утех

      одной душевной смуты.

      Любую предназначь судьбу —

      как пес, я кинусь в ноги

      и вынесу, хоть на горбу,

      все рытвины дороги,

      и рвы, и надолбы пути,

      что прочих всех дороже, —

      лишь ручку мне позолоти,

      чтоб почерк вышел строже.

      Возьми меня в ученики

      и не давай поблажки!

      Твои уроки, жизнь, легки,

      хотя и слишком тяжки.

      Карты легли или звезды взглянули добрее?

      Что ни задумаю, стало вдруг все получаться,

      как у того ловкача, молодца, брадобрея,

      что со своею Сюзонн так спешил обвенчаться.

      Граф Альмавива! Все ваши усилия тщетны:

      не переплюнуть, хоть лопни, любимца Фортуны,

      чей темперамент, сродни извержению Этны,

      сплошь заполняет собою любые лакуны…

      Не оплошать бы и мне: упоение кратко,

      и не откупишься: в том же флаконе – расплата.

      Наша Фортуна на многие фортели падка.

      Как тут не вспомнить отвергнутый дар Поликрата?!

      Хоть большего мне и не надо,

      но меньшего я не хочу.

      Обещана коли награда,

      пускай я ее получу.

      Желательно раньше, чем позже,

      натурою, а не деньгой —

      добавкой шагреневой кожи,

      цветной новогодней фольгой,

      асфальтовой мглой под ногами,

      шуршанием палой листвы

      и свечкой каштана, как в храме,

      затепленной в сердце Москвы.