LITMIR.BIZ

Скачать книгу

Ханс, командир отделения, длинный, как жердь, две трети – ноги, остальное – маскировочная куртка и стальной шлем. Расчет первого пулемета: Пауль и Йонг, неразлучные как близнецы, одного роста, одинаково упрямые, один – из Тюрингии, другой – из Гамбурга. За «Шокаколу»[2] они могли умереть. Их третьим номером был Зепп – спокойный, безупречный, незаметный. Откуда он был родом – вопрос спорный. Этого не знал никто. Одни думали, что откуда-то из Баварии, другие говорили про Богемию. Но все были едины в том, что для жителей тех мест лишь недавно стало возможным ходить в полный рост.

      Второй пулеметный расчет: Вальтер, Петер и Куно.

      Вальтер был первым номером у пулемета, первым номером по внешнему виду, манере разговаривать, воспитанности и элегантности. Петер – его второй номер, словно ученик Вальтера, совсем не подходил к нему по типажу – длинноволосый, повзрослевший мальчуган. А Куно? Худой, несколько медлительный, осмотрительный, родом с юга, горец, хозяйственный и богобоязненный, самый настоящий баварец.

      Стрелки: их по-прежнему называли так, несмотря на то что они предпочитали автоматы старым добрым 98-м карабинам; по сроку службы они распределялись так: Камбала, лучший друг Куно, очень светлый, очень любопытный и очень молодой. Уличный мальчишка из Веддинга и (как же может быть иначе!) непревзойденный острый на язык говорун, которому часто не хватало слушателей. Следующий, Ханнес – рыжий, веснушчатый, постоянно обгорающий на солнце ганноверец, дружил с Уни. Прозвища у него не было, просто звали его по сокращенной форме имени. Сын штирийского мелкого крестьянина был ветераном отделения, как и мюнхенец Эрнст – непревзойденный организаторский гений. И там, где был Эрнст, рядом был его друг – Блондин, житель франконской столицы по кличке Цыпленок.

      Двенадцать – круглое число.

      Тринадцатый – счастливое или несчастное число, как всегда хотелось видеть его положение в отделении или при нем – был Дори. Водитель и связной-мотоциклист, сам себя причислял к отделению, если там было что выпить, и заявлял об отсутствии какой-либо принадлежности к нему, если речь шла о военных играх.

      Двенадцать или тринадцать?

      Шпис[3] говорил – двенадцать, а шпис знал, что говорил!

      Огромный палаточный городок…

      Покосившиеся крестьянские хаты с маленькими подслеповатыми окнами. Заборы палисадников – косые и поваленные ветром, в них больше дыр, чем досок. Широкая ухабистая деревенская улица пуста, раскалена летней жарой. Бедность, безутешность, жара…

      У входа в дом без ворот в тени лежит неподвижно пес, уткнувшись носом в серый от пыли сапог. Он постоянно жмурится, когда в сапоге что-то шевелится, и поглядывает на спокойно лежащие на серых танкистских брюках руки, белый обнаженный торс и красно-коричневое загорелое лицо с короткой трубкой в зубах.

      – Хорошо, Комиссар.

      Пес устало один раз махнул хвостом, довольно поворчал, сунул нос еще глубже в складку сапога, вытянул передние лапы и положил их одна на другую.

      Вторая пара сапог стояла чуть выше, на последней ступеньке лестницы. Коленки, острые, как пирамиды. Серые суконные

Скачать книгу