LITMIR.BIZ

      Оксана не слушала; в этом кресле на нее снизошло сладкое успокоение; после сегодняшних истеричных поучений режиссера, после переговоров с водителем грузовика, после стольких дней каких-то неопределенных волнений и терзаний она почувствовала себя здесь словно дома, пришедшей туда, где ее всегда ждали и ждут, где она нужна и свободна. Полумрак усыплял, накладывал на ее лицо мягкие, беззащитно-детские тона.

      «Милая моя девонька, – жалостливое подсознание Нихилову, пока он выпускал заряд красноречия, – знала бы ты, как я тебя понимаю! Приди ко мне на грудь, я исцелю твою душу бальзамом нежности своего трепетного сердца, твое тело воспарит над бренным, величие войдет в твою душу, ты познаешь вечность… Маленький Славик, ты должен признаться, что влюблён в это создание!.. Что за чепуха, ты бредишь… Но она скоро уйдет, а ты останешься один в этой дыре, будешь сосать хлебные корки, пялить глаза в телевизор и сгорать в тоске по ее присутствию. Ты же видишь, ты не можешь ошибаться – она будет твоей, тебе предназначен ее влажный поцелуй, они твои – ее волосы, и ты, наконец, поймешь, выпьешь, выгрызешь тайну ее глаз. Она будет голой! И тогда ты вырвешься из объятий Глеба Инакова. Это он ее напророчил! Он ее подослал!»

      «Странный поворот! – шепнуло контролирующее сознание, – убрать Глеба, немедленно убрать! Причем здесь Глеб? Подослал! Что за чушь!»

      И ковырнувшись в подсознании, Нихилов очистил его от шальных мыслей, ненужных фраз.

      Вперед! Только вперед! Ясности и трезвости чувств! Ради высшего, ради святого, ради ближнего и гуманизма!