LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      Кроме того, многие журналисты возлагали вину за нарастающую волну анархии на народ. Образованное русское «общество» уже давно выражало обеспокоенность предполагаемой политической и культурной отсталостью простого народа. После Февральской революции эта обеспокоенность вылилась у многих либералов и социалистов в открытое разочарование тем, что простые люди не проявили себя в качестве «зрелых» и «ответственных» «граждан». Даже министр юстиции, социалист Александр Керенский, в конце апреля с горечью говорил об утрате доверия к освобожденному русскому народу: «У меня нет прежней уверенности, что перед нами не взбунтовавшиеся рабы, а сознательные граждане» – эти слова в последующие месяцы отзовутся многочисленными отголосками[158]. Как отмечал один репортер, к началу лета презрительные слова о «взбунтовавшихся рабах» были слышны «на каждом шагу… Сидишь ли в ресторане, в театре, в дачном купе… спереди, сзади, сбоку». Классовый характер названных здесь мест очевиден. И хотя этот журналист отвергал данные обвинения как несправедливые, утверждая, что простой народ «вышел из рабства и ясно осознал свободу»[159], другие критики признавали истинность этих обвинений, но возлагали вину на историю. Тем не менее толпа с ее «особой психологией», как свидетельствовали недавние случаи массового насилия, могла быть свирепой и полной «слепой ярости». Но это было «неизбежное следствие нашей вековой рабской приниженности, нашей культурной отсталости», которое с течением времени могло быть преодолено[160].

      То же самое указывал и Горький в своих газетных колонках. Будучи социалистом «из народа», в известной степени дистанцировавшимся от организованных партий и фракций, он без колебаний предупреждал, что «самый страшный враг свободы и права» – это «хаос темных, анархических чувств» в «душе» народа[161]. Впрочем, подобно другим социалистам, он диагностировал эти темные чувства как «заразу» из прошлого: «Порицая наш народ за его склонность к анархизму, нелюбовь к труду, за всяческую его дикость и невежество, я помню: иным он не мог быть. Условия, среди которых он жил, не могли воспитать в нем ни уважения к личности, ни сознания прав гражданина, ни чувства справедливости – это были условия полного бесправия, угнетения человека, бесстыднейшей лжи и зверской жестокости»[162]. Осуждая «отвратительные картины безумия», разворачивавшиеся на петроградских улицах в «июльские дни», Горький утверждал, что «возбудителем» этих событий были не большевики, контрреволюционеры или иностранцы, как заявляли власти и большая часть либеральной и консервативной прессы; он возлагал вину на «более злого, более сильного врага – тяжкую российскую глупость»[163]. Мрачное бремя истории на плечах настоящего диктовало и важнейшую историческую задачу революции: преодолеть это наследие с тем, чтобы люди в самом деле

Скачать книгу