Неизвестный Алексеев. Том 4. Послекнижие - Геннадий Алексеев

Скачать книгу

лёг спать

      и проснулся прекрасным ясным утром.

      Летали галки,

      дымили трубы,

      грохотали грузовики.

      «Может быть, я всё же бессмертен? —

      подумал я. – Всякое бывает».

      – Почему печален даже тогда, когда улыбается, когда смеётся?

      – Геннадий Иванович, здрасьте! – не удержалась Милка.

      – Почему такой грустный вид? – подключилась Таточка, а Геннадий Иванович, только теперь увидевший весёленькую компанию, признался с беззащитной улыбкой. – Жизнь не удалась.

      Тропов захохотал. – Удалась, удалась на славу! Не верьте бытовым самооценкам поэта, отравленного мировой скорбью. Вот, – Тропов лихо взбирался на своего загнанного, с потрёпанной сбруей и оборванными стременами, конька, – вольно пируем в рабочее время за гроши с ослепительными красавицами, в этой ли поднадзорной богемной забегаловке пируем, в стерильных ли «Астории», «Европейской», для нас, прогульщиков социализма, все двери открыты, швейцары кланяются…

      – И мы пойдём туда, где можно без труда достать себе и женщин, и вина, – подпел-подыграл Тропову, забарабанив по столу, вернувшийся незаметно Рубин.

      – Вот-вот! – радовался Тропов, – только идти никуда не надо, пришли, правда? – выразительно посмотрел на Та-точку.

      – Помнишь, Геночка, на твоём дне рождения окосели все от коктейлей?

      – На каком дне рождения? – уточнял Геночка.

      – Не помнишь? Уходили уже, я в подворотне чуть не свалилась, в ту ночь ноги не слушались, под руки понесли к трамваю.

      В ту ночь мы изрядно выпили.

      – Вот послушай! – сказал Альбий. —

      «Паллы шафранный покров, льющийся к нежным стопам,

      Пурпура тирского ткань и сладостной флейты напевы».

      – Неплохо, – сказал я, —

      но ты ещё не нашёл себя.

      Скоро ты будешь писать лучше.

      – Пойдём к Делии! – сказал Альбий,

      и мы побрели по тёмным улицам Рима,

      шатаясь

      и ругая раба

      за то, что факел у него нещадно дымил.

      – Хороши! – сказала Делия,

      встретив нас на пороге.

      – Нет, ты лучше послушай! – сказал Альбий. —

      «Паллы шафранной поток, льющийся к дивным стопам,

      Тирского пурпура кровь и флейты напев беспечальный».

      – Недурно, – сказала Делия, —

      но, пожалуй, слишком красиво.

      Раньше ты писал лучше.

      В ту ночь у Делии

      мы ещё долго пили хиосское,

      хотя я не очень люблю сладкие вина.

      Под утро Альбий заснул как убитый.

      – Ох уж эти мне поэты! – сказала Делия.

      – Брось! – сказал я. —

      Разве это не прекрасно:

      «Паллы шафранные складки, льнущие к милым коленям,

      Пурпура тусклое пламя и флейты томительный голос»?

      – Тогда ещё непьющий… ну, Эрька Шмит, с бразильскою балериною заявился, и пьющий… да, да, и смуглянка-бразильянка наклюкалась, как возлюбленные, обнялись втроём и уснули на диване, уместились, потом к ним и Женька Линсбахов захотел четвёртым пристроиться, хотя пузо у него, как на девятом месяце… у Лучанского табак кончился, ты ему своего отсыпал, душистого-душистого, но мимо кисета, а Сашке

Скачать книгу