LITMIR.BIZ

      Мановеньем его прогоняю,

      В исступлении прошу сгинуть прочь

      И себя в душе проклинаю:

      «Ах, зачем я так пил в эту ночь!»

      Крепок дух, что настоян на сене,

      Или ты будоражишь, пьяня,

      Подбегает Сергей Есенин,

      Миша Лермонтов вместо коня.

      Говорят все: «Ужели не рад?

      Успокойся же, Ося, милый,

      Позабудь дивный сей «машкерад»,

      В кабаке восстановишь силы».

      Поднимают – опять я высок,

      Сам иду: не подобие груза,

      И, смеясь, покидает возок

      Не старуха-княгиня, а Муза.

      Трактирщик приглашает нас за стол

      Немного выпить, просто отдохнуть.

      Я с Пушкиным такую речь завел:

      « О, Александр, я не могу уснуть!

      Мне вдохновенье не даёт покоя,

      Но должен я с покорностью немой

      Уйти от радостного аналоя…

      Да! Душу сковывает призрак твой.

      Ты знаешь сам, писал всегда прекрасно,

      Как солнца луч, струился твой язык,

      А я пишу – мне самому неясно:

      О чём, зачем?»

       –«Ты, верно, не привык, –

      Мне отвечает гений чуть лукаво, –

      К чему младое сердце принуждать?

      Ещё не венчан с громкою ты славой,

      Но уж недолго».

        –«Нужно подождать?»

      Блажен я был. Речей прекрасных звуки

      Земных богов я слушал до конца,

      К бокалам пенистым тянулись наши руки,

      Чуть отрезвляя пьяные сердца.

      Цыгане пели жалобно-лимонно,

      Да на дворе метели скучный свист

      Мишель пьянел и всё неугомонно:

      «А не сыграть ли нам, сеньоры, в вист?»

      Мы веселились шумно, но с опаской:

      За буйство от потомков нагорит.

      «Я это опишу в «Москве кабацкой», –

      Поморщив лоб, Есенин говорит.

      «Имён не будет, и какого беса

      Мне их писать, я не настолько пьян.

      Но всё же, Александр, ты был повеса,

      А впрочем, я сегодня – хулиган.

      Айда туда, где роща золотая!

      Она всё чаще снится мне во сне».

      «Ко мне в Тарханы, – Лермонтов, зевая, –

      Хоть там вольготней, право, по весне».

      Жаль, не было коней и даже брички,

      В трактире кончился запас вина,

      Пошли ко мне и пили по привычке,

      Стихи читали хором дотемна…

      P.S. Конечно, я проснулся, успокойтесь.

      Коль сон таков, то что с него вам взять.

      Спокойствие, общественная совесть!

      Я не унизил признанную знать.

      На брудершафт не пил я с Маяковским,

      Не видел Байрона навеселе…

      Я соглашаюсь, прикрывая доски,

      Где пушкинский автограф на столе.