LITMIR.BIZ

      Дева молвит снова: «Знаю, я тебя обременяю.

      Но тебя я вопрошаю: если б я нашла кого,

      Кто своею доброй волей жить твоей хотел бы долей,

      Жить с тобой среди раздолий, – ведь не ранишь ты его?»

      Отвечает: «Сердцем буду только радоваться чуду.

      Той, которой не забуду, кем безумно брежу я,

      С ним клянусь я быть любезным, не коснусь мечом железным,

      Как звезде в луче созвездном – вот ему любовь моя».

      Дева вышла. Автандила ободряя, говорила:

      «Он не гневен». Приходила вместе с ним рука с рукой.

      Как звезда с луною ясной. Тариэль четой согласной

      Восхищен: «Здесь лик прекрасный солнца с утренней зарей».

      Тариэль пред Автандилом как светило со светилом.

      Свет по тучкам среброкрылым плавит солнце и луна.

      Перед ними алоэ – точно дерево любое.

      Семь планет в небесном рое – их краса нежна, сильна.

      В чем еще найти сравненье? Вот, не чувствуя смятенья,

      Хоть чужие, без смущенья, будто были дружны встарь,

      Обнялись, поцеловались, розы губ их раскрывались.

      Гиацинты изменялись, обращен рубин в янтарь.

      Тариэль, схвативши руку Автандила, вылил муку

      В токе слезном. Ту науку четко знал и Автандил.

      Шепчет им Асмат внушенья, диво-слово утешенье:

      «Да не будет вам затменья. Небо мертво без светил».

      Словно утренним морозом холод чуть прошел по розам

      Тариэля. Все же грезам дух его еще открыт.

      Говорит: «Ответь скорее. Кто ты? Что в уме лелея,

      В мир пошел ты? Я, бледнея, даже смертью здесь забыт».

      Автандил ему, учтивый, в речи мерной и красивой,

      Говорит ответ правдивый: «Тариэль! Смельчак и лев!

      Я – араб и приближенный. Край арабов благовонный

      Я оставил, весь сожженный, на огне любви сгорев.

      Дочь царя, царицу ныне, я люблю. Тебя в кручине

      Видел я давно. В пустыне то случилося лесной.

      Вспомни день, когда ты, сильный, смерти дал улов обильный, —

      Устремивши в мрак могильный нападавших целый рой.

      На равнине ты томился. На тебя мой царь гневился.

      В ссоре этот гнев излился. Звали мы, но медлил ты.

      Звали мы тебя трикраты. За тобой пошли солдаты.

      Расцветил ты цвет богатый, все кровавые цветы.

      Ты, меча не обнажая, лишь с плеча свой хлыст вздымая,

      Ранил, череп рассекая, – свист, и пасть бойцы должны.

      Царь в погоню, но в мгновенье ты сокрылся, как виденье.

      Всех объяло изумленье. Были мы поражены.

      В скорби царь был ночи равен. Разум царский своенравен.

      Захотел, чтоб был ты явен, обнаружен перед ним.

      Розыск шел, и ходом ярым. Все старанья были даром.

      И ни юным ты, ни старым не был ведом, был незрим.

      Тут она меня послала, та, пред кем и солнце мало,

      Не

Скачать книгу