LITMIR.BIZ

      Глядя вдаль, порою, как во сне,

      Тетя Зина говорила мне:

      – Лучший отдых после шума главка

      Тишь реки да молодая травка.

      А тому, кто счастлив не вполне,

      Средство, превосходное вдвойне.

      И, захлопнув книгу второпях,

      Вскакивала с легкостью пружинки.

      Через миг она уже в волнах:

      Брызги, хохот, звон стоял в ушах!

      Злые и веселые смешинки

      Прыгали тогда в ее глазах.

      Но веселье шло порой без толку.

      Тетин хохот сразу умолкал,

      Если вдруг на лодке подплывал,

      С удочкой или держа двустволку,

      Наш сосед по дачному поселку.

      С черноусым дядею Степаном

      Тете Зине «просто тошно было»,

      Инженера тетя не любила

      И частенько за глаза дразнила

      Лупоглазым черным тараканом.

      А когда твердили ей соседки:

      Женихи-де нынче ой как редки,

      Быть вдовой – не радостный пример!

      Тетя Зина, выслушав их речи,

      Обнимала вдруг меня за плечи

      И смеялась: – Вот мой кавалер!

      Замирая при таких словах,

      Я молчал, пунцовый от смущенья,

      И, жуя ванильное печенье,

      Подымался в собственных глазах.

      Дети любят просто, без обмана.

      В души их не заползет изъян.

      Был ей неприятен Таракан –

      Я возненавидел Таракана.

      Я был горд, я был тщеславно рад:

      Ведь у тети Зины на столе,

      Меж коробок с пудрой и помад,

      Высился, как замок на скале,

      Мой подарок – боевой фрегат.

      А когда прощанья час настал,

      Я шагал по лужам к тете Зине

      И к груди картину прижимал,

      Ту, что три недели малевал,

      Под названьем «Караван в пустыне».

      Сколько мук в тот день я пережил,

      Сколько раз вздохнул я по дороге,

      Но когда я двери отворил,

      Я застыл, как камень, на пороге:

      Меж бутылок и колбасных шкурок

      На столе валялся мой фрегат.

      Нос был сковородкою прижат,

      А над рубкой высился окурок.

      Дым табачный плавал над столом.

      Было жарко. А в углу дивана

      Тетя Зина с радостным лицом

      Нежно целовала Таракана…

      Я завыл. Я заревел с тоски!

      Я бежал сквозь сад тогда с позором.

      Дождь хлестал, и ветер дул с напором,

      А верблюды, солнце и пески

      Мокли в грязной луже под забором.

      Этот день с его печальной сценой

      В памяти оставил горький след.

      Так еще восьми неполных лет

      Был сражен я «женскою изменой»!