Скачать книгу

моя! Жизни нет – одни дороги. А галстук я ношу, ты не думай.

      – Угу… Раз в полгода, когда я приезжаю.

      – Потому что для меня твой приезд – праздник, – попытался отшутиться он. Взяв жену под руку, Шерман потянул ее к двери: – Я, Любань, уставший и голодный. Пойдём, съедим чего-нибудь? Расскажу, куда ездил. И ты согласишься, что галстук там совсем не обязателен. Из Лыткарино написали про девочку, пианистку. Двадцать пять лет – а она слепая совсем, бедняга. Красавица – ты бы видела! Вот, смотался за ней, привез к Торопову…

      Дёрнув локтем, жена развернулась к нему и уперла руки в бока.

      – Савва, ты уймешься когда-нибудь? – обиженно спросила она. – Нет, нормально! Девочку он привез! Красавицу! И мне рассказывает, старый юбочник!

      Шерман опешил.

      – Любаня! – гаркнул он. – Ты не охренела?!

      Несколько секунд они стояли напротив друг друга: она – с обиженным лицом и подрагивающими от злости губами, и он – набыченный, готовый хлопнуть дверью, сбежать на весь вечер, если скандал продолжится… И Любаша сдалась, заныла, потянув его к себе:

      – Ну, Саввушка, извини! Просто я жду тебя тут, жду… а ты мне о каких-то девицах! Ну, иди сюда, я же соскучилась, полгода ведь без тебя…

      Она бормотала что-то ещё, прижав его голову к своей груди и поглаживая по спине – размашисто и жарко. А Шерман стоял, вдыхая миндальный аромат ее тела, чувствуя его сдобную мягкость, которая всегда возбуждала в нём мужской аппетит – и злость уходила, растворялась в Любашиной грубоватой нежности. Он мотнул головой, раздвигая носом лацканы ее халата, и добрался до гладкой кожи. Любаша вздрогнула под его губами, прерывисто вздохнула, и, умолкнув, погрузила руку в его волосы.

      Ощущая, как низ живота наливается горячим нетерпением, как сладостно и невыносимо свербит в паху, Шерман торопливо сдернул с неё халат. Провел ладонями по ее телу – снизу вверх, как гончар по вазе. Отстранился, глянул на массивные холмы грудей, на полный живот с нежной вмятинкой пупка, на плавный изгиб талии, перетекающий в крупный, округлый низ – виолончель, да и только! И побежал по ней пальцами, как по струнам, зная, в каком местечке нажать посильнее, в каком – помедлить, где – ускориться. А потом развернул ее мягко, но требовательно, уложил на кровать вниз лицом…

      Когда всё кончилось, Шерман перевернулся на спину. Часто дыша, смотрел в потолок, ощущая блаженную пустоту внутри. А потом Любаша шевельнулась, положила руку на его плечо, и он почувствовал в этом жесте робкую надежду на продолжение.

      – Если б у меня были бабы, о которых ты мне всё время талдычишь, я бы продержался подольше, – сказал он, будто шутя, но в его усмешке сквозила обида. – Ты, душа моя, неправа.

      – Прости, язык у меня поганый, – покорно согласилась Любаша. И жалобно, будто извиняясь, добавила: – Всё из головы те сплетни не идут. Что изменял, что бросить хотел. Боюсь я, понимаешь? Что променяешь меня… да хоть на эту свою, Серебрянскую!

      Шермана аж передернуло. Ну да, были интрижки… но приписать ему в любовницы

Скачать книгу