За темными лесами. Старые сказки на новый лад - Нил Гейман Мастера магического реализма (АСТ)

Скачать книгу

Если бы та могла дышать, тут бы из нее и дух вон. – Хочешь отдать дочь мне и упокоиться с миром. А потом, когда я буду нуждаться в ней, она оставит меня – так же, как сделала ты.

      Она подняла игрушку, раздумывая, не швырнуть ли ее в огонь да не разворошить ли угли, чтоб кукла сгорела дотла. Но Шуре, почуявшей ход мыслей матери, хватило ума умолкнуть, замереть в ее жестких, как когти, пальцах и положиться на то, что материнскому гневу не одолеть материнской любви.

      В конце концов старуха попросту встряхнула куколку – с досадой, словно собака, треплющая обглоданную кость. Шура молчала, вновь превратившись в дерево и лак, чтобы избавиться от ужаса перед возможной кончиной или возможным продолжением жизни.

      На следующий день Баба-яга осталась дома. Поутру Василиса нашла ее все так же сидящей перед угасшим очагом, неподвижной, как камень. Она дышала, но лицо и руки ее были холодны, как лед. Поднять бабушку с кресла девочке не удалось, а на оклик Костяная Нога не ответила – только перевела взгляд с потухшего очага на двор за окном.

      Василиса приготовила Бабе-яге холодные примочки, смочила водой ее пересохшие губы, но старуха не шевелилась, и глаза ее оставались мертвы, как стеклянные. Перепуганная сверх всякой меры, Василиса подняла Шуру, лежавшую на полу у очага. Обращенный к огню бок куколки слегка почернел. Шура жадно выхлебала мед, первым делом налитый для нее Василисой, и завершила трапезу крошками пирога.

      – Вот, куколка моя, возьми – попей, покушай, да горе мое послушай, – сказала ей Василиса, сделав глубокий вдох. – Боюсь, умирает моя бабушка.

      Шура безвольно обмякла, будто марионетка на перерезанных нитках.

      – Она не может умереть, но может обратиться камнем. Когда ушел отец, она провела так почти год.

      – Что же мне делать, куколка? Что же мне делать, матушка моя?

      К пущему огорчению Василисы, матушка только плечами пожала да покачала головой. Девочка так и вскипела от возмущения:

      – Мы должны сделать хоть что-нибудь! Негоже оставлять ее так!

      – Ее хворь не телесного свойства, Василиса, – дрогнувшим голосом ответила Шура. – Ее терзает сердечная мука. Как исцелить одиночество? Как облегчить его боль? Она ведь одна – одна-одинешенька на всем белом свете. Нет у нее никого.

      С досадой встряхнула Василиса матушку, поставила ее на полку у очага, а сама забралась к Бабе-яге на колени, свернулась клубком, крепко обхватила руками узкие бабушкины плечи, уткнулась гладким личиком в морщинистую кожу старушечьей шеи и тихонько заговорила:

      – Не оставляй меня, бабушка. Я тебя ни за что не брошу. Не будешь ты больше одна. Только не обращайся камнем. – Голос ее набрал силы. – Я люблю тебя, бабушка. Я тебя ни за что не брошу.

      С этим обещанием на губах, клейким и сладким, как мед, она и уснула. И приснился ей тревожный сон: увидела Василиса во сне человека, идущего через лес по следу бабушкиной ступы – топор его остр, а сердце переполнено скорбью и злобой.

      Разбудил Василису шум на дворе. Кинулась девочка к окну, глядь – черепа на привратных столбах

Скачать книгу