LITMIR.BIZ

      Уважаемый Николай Александрович!

      Недавно получил Ваше письмо. Оно растревожило мою душу. Что ж, придется идти до конца. Письмо заставило меня усомниться в верности некоторых моих взглядов, вновь задуматься над вопросом о сущности человеческой природы. Что отделяет каждого из нас как особь от окружающего мира? Разве не плоть? Или на протяжении долгих лет я как врач просто-напросто тешил себя иллюзией, что это так?

      Я мало знаю Вас, уважаемый доктор. Любовь Евгеньевна Белозерская писала мне о Вас и Вашем методе лечения, когда Вы двадцать восемь лет назад, еще до смерти Булгакова, лечили Михаила Афанасьевича, особо отмечая заботу, которой вы окружили нашего дорогого друга в последние шесть месяцев его жизни. Спасибо Вам за информацию, о которой я настойчиво взывал к Вам. Я, наконец-то, получил от Вас эксклюзивные сведения о последних месяцах жизни и смертельной болезни Булгакова. Должен принести Вам свои извинения за то, что не ответил тотчас. Вы интересовались, как я понял, не только фактами жизни Булгакова, с которыми я в достаточной степени знаком и которые теперь доступны каждому, благодаря тому, что были изложены в кратком опусе его друга и единомышленника П.С. Попова в «Биографии М.А. Булгакова». И, конечно же, мной, спустя двадцать семь лет после смерти Булгакова, поскольку ярки были мои личными впечатления о Вашем знаменитом пациенте и другие подробности…

      Вы спрашивали, что мне известно о сновидениях Булгакова, о его пристрастиях, а также о дневниках, которые Булгаков вёл. Такой информацией я располагаю, но в очень ограниченных масштабах. Строго конфиденциально она была доверена мне госпожой Белозерской почти что треть века спустя после его ухода. Однако до сих пор я считал, что не имею права делиться ею с кем бы то ни было. Даже несравненная супруга Елена Сергеевна, сестра Бокшанской, мало во что была посвящена. Елена Сергеевна знала лишь о том, чему сама была свидетельницей. И уж, конечно, она никогда не была посвящена в доподлинности смертельной болезни Булгакова.

      С низким поклоном,

      Профессор Всеволод Иванович Сахаров