LITMIR.BIZ

      60

      »…св. Антоний стал Братом Меньшим […] главным образом (если не исключительно) для того, чтобы отправиться в Марок ко и встретить там мученическую кончину […]. Он ничего не видит перед собой, кроме Марокко и мученичества, и единственный путь для достижения цели – ряса и Орден пятерых счастливчиков; для достижения-то этой цели он и выпрашивает себе рясу. Немедленно! Ему не интересно постичь их образ жизни, не привлекает его ни их нищета, ни покаяние, ни обаяние их великого Отца (а ведь на дворе еще 1220 год!), ни их восхитительная простота и святая радость […]. В Марокко он заболевает и более не может стремиться к мученичеству, надеяться на него; тогда в его душу просачивается размышление и он с любовью принимает как волю Божию свое новое призвание во всей его полноте. У Антония есть добродетель, свойственная и св. Франциску. Она проявляется во все времена, но особенно заметной была в начале истории Ордена: отвлечение от всего и полное препоручение себя воле, водительству Бога. Господь мало-помалу формирует душу, как Франциска, так и Антония, Своим сокровенным светом и внешними событиями. Буря, Сицилия, капитул в Ассизи. Я не могу объяснить его участие в капитуле ничем, кроме как тем генезисом, о котором говорил выше. Он приходит от разочарования, и пока еще не полностью возродился к новой любви. С одной стороны, его дух умерщвлен закатом самонадеянной мечты о мученичестве; с другой стороны, событие, которое он наблюдает, оказывается откровением, ослепительным и одновременно смиряющим уроком новой добродетели, неслыханной, неожиданной, чудесной, другой мечтой, дарованной ему среди многочисленной толпы, собравшейся вокруг Отца […]. Было предложение отправиться навстречу мученичеству в иные, германские земли; но Антония это больше не волнует. Теперь он понял, что значит быть Братом Меньшим […], там, среди собрания святых и героев он чувствовал себя ничтожнее любого из новициев. Нужно было идти в «школу», а не на «работу»[…]. Его призвание быть Братом Меньшим обрело совершенство на капитуле «рогожек», а в Монтепаоло его душа окончательно стала францисканской» (Б. Бугетти. Некоторые противоречия вокруг св. Антония Падуанского. 1931, с. 388–90)