LITMIR.BIZ

      РЯБОВ. «Я, нижеподписавшаяся, частично признаю себя виновной в убийстве. Я не убивала сама, это происходило по моей воле. Я не убивала моего ученика Илью, он сам куском стекла ударил себя по шее. Я не знаю, откуда у него было стекло. Я не давала ему стекло. Я думаю, что Илья совершил самоубийство в состоянии аффекта. У него, возможно, была клаустрофобия, боязнь закрытого пространства» Больше никакой боязни у него не было? Так… тут пошли всякие объяснения, как вы любили своего ученика. Какое у него было трудное детство. Это нас не интересует.

      СИТНИК. Почему не интересует? Может здесь мы какое извращение накопаем?

      РЯБОВ. Тебя только извращения и привлекают.

      СИТНИК. Ты это про что?

      РЯБОВ. Про твоего отца-садиста.

      СИТНИК. Ты берега видишь, Рябов?

      РЯБОВ. Знаешь, Ситник. Вы достали меня своими рассказами про трудное детство.

      СИТНИК. Я когда-нибудь говорила тебе про трудное детство?

      РЯБОВ. Нет, а как ты хочешь, чтобы я сказал. Тяжелое детство с папашей-шизофреником-садистом, запуганной мамашей и извращенцем отчимом?

      СИТНИК. Ты больше ничего не хочешь сообщить обо мне подозреваемой, Рябов?

      РЯБОВ. Мой отец был бабником, пьяницей и поколачивал мать. По-вашему, я тоже должен быть таким? Но, я скажу вам, свой выбор я буду делать сам. Я не буду тыкать пальцем в своего папашу.

      СИТНИК. То-то я вижу каждое утро твою мятую рожу.

      РЯБОВ. Смотри, не жалко.

      СИТНИК. Ты мусолишь с подозреваемой, не понятно зачем. Мы уже вплотную подошли к раскрытию дела. А из-за тебя…

      РЯБОВ. Я не мучаю заключенных ради удовлетворения своих глубоко личных потребностей. Я расследую дело. И внимательно, внимательно читаю показания Преванш.

      СИТНИК. Внимательным ты мог быть только с дочерью, Рябов.

      ПРЕВАНШ. (Ситник) А где ваш отец, гражданин инспектор?

      СИТНИК. Это ты меня спрашиваешь? Ты мне будешь вопросы задавать?