Скачать книгу

большая начитанность. К имению же своему, где-то на севере России271, Штюрмер был почти столько же привязан, как гр[аф] Толстой к своему. И привязанность эта сыграла, как и у Толстого, некоторую роль в истории России.

      Штюрмер, усердно посещавший «среды» кн[язя] Мещерского, был долгое время его кандидатом в министры. Сипягин и Плеве вырвали у него победу почти у столба. Жизнерадостный и уравновешенный, верный слуга самодержавия и корректный царедворец, он подходил к типу «милейшего» Дурново. Он и занял бы его кресло, если бы не полоса возобновившегося террора. Не будучи государственным мужем, он еще менее был боевым министром. Этот ражий детина с манерами лэндлорда был создан для традиции двора и для мирного обихода. Честолюбия и в нем было много; но после бурного периода русской жизни начала ХХ-го века, после смерти Плеве и кн[язя] Мещерского, он счел свою песню спетой. В одной из наших бесед перед началом войны он мне искренно сознался, что постарел, осел и бросил всякие мечтания о карьере. У него была весьма светская супруга и неудачливый сын, и оба причиняли ему весьма много хлопот272. Власть упала ему в руки в момент, когда он менее всего ее ожидал, когда, разбитый болезнями и заботами, он уж приблизился к могиле.

* * *

      Змеем-искусителем его явился Манасевич-Мануйлов, близкий к «Нов[ому] вр[емени]» и Распутину273. В одну из несчастнейших минут своей жизни он сошелся с Распутиным в уютной, заставленной фарфором гостиной Манасевича-Мануйлова. В этот вечер решилась судьба и последних дней русской государственности, и последних дней Штюрмера. Впоследствии он мне рассказывал, что сам не понимает, как все случилось, и чем околдовал его «старец». Не желая власти, боясь ее и сознавая себя бессильным снести ее бремя, он все-таки возложил его на себя. Старинные фарфоровые куклы, уставлявшие все стены мануйловской квартиры, должны были с любопытством глядеть, как один старец околдовывал другого и как маклерствовал между ними жизнерадостный нововременец. И только этим куклам, которых впоследствии раскрали большевики, да трем покойным уже участникам совещания известно, на каких условиях Распутин дал, а Штюрмер принял власть274. Меня тогда в Петербурге не было, и я увидел Штюрмера уже полгода спустя после его назначения.

      Передо мной был дряхлый старик с потухшим взором когда-то стальных глаз, трясущийся телесно и душевно. Он уловил мое изумление и горько, тоскливо улыбнулся. Был час полночный, и никто не мешал нашей задушевной беседе в министерском особняке на Фонтанке.

      – Что же будет, Борис Владимирович, – резюмировал я нашу затянувшуюся беседу. – Вы воюете на два фронта: с Германией и с Россией. Мыслима ли победа при этих условиях? И хватит ли Ваших сил?

      Штюрмер поник сединами.

      – Да, да, на два фронта. Это верно. Я иду в ногу с Милюковым, Гучковым и Бурцевым в деле обеспечения нашей победы над Германией. Ради этого я даже выпустил на свободу Бурцева, хотя и знаю, что, если у него в одном кармане бомба против Гогенцоллернов, то в другом – против Романовых275.

      – Бурцев

Скачать книгу