Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел - Владимир Лопухин Мемуарное наследие Российской Империи

Скачать книгу

участвовал, так как незадолго перед войною был назначен морским агентом при посольстве в Риме. Там женился на девушке[60] из дипломатической семьи Ольге Константиновне Лишиной. По возвращении в Россию служил в Севастополе в штабе Черноморского флота. Выйдя в отставку, хозяйничал в имении в Полтавской губернии, одновременно служа по выборам в качестве уездного предводителя дворянства. С началом империалистической войны вернулся на морскую службу, получив видное назначение в Главный морской штаб в Петербурге. В деловом отношении был ценим. В семье же и в обществе отдавалось предпочтение его брату Дмитрию, исключительно из-за чрезмерной скромности Алексея. Последний был добрый и отзывчивый человек, Дмитрий же себялюбивый сухарь, в некоторых случаях прямо поражавший своею бесчувственностью. Но отец и мать, а за ними некоторые ближайшие родственники несправедливо считали Дмитрия лучше, талантливее, умнее Алексея. Он, правда, был не глупый и в некоторых отношениях способный человек. Но совершенно средний. Предпочтение же себе завоевал московским острословием, которое плоско и пошло культивировал с детских лет. И он застыл в этом детском острословии. Поэтому и в зрелых годах проявлял себя мальчишкою. Никакой серьезной работы никогда не проделывал. Был членом Государственной думы III и IV созывов, при бледности и бездарности большинства ее состава – одним из видных членов. Материально его обеспечила приблизившая к себе бездетная тетка, сестра отца, Чичерина, вдова известного почтенного профессора Московского университета Бориса Николаевича Чичерина. Не забыл его и дядя, бывший директор Азиятского департамента Министерства иностранных дел сенатор граф Дмитрий Алексеевич Капнист, поделивший по завещанию свое состояние между обоими племянниками Алексеем и Дмитрием. Были у братьев Капнистов еще и другие именитые денежные дяди – бывший посол в Вене граф Петр Алексеевич и харьковский губернский предводитель дворянства граф Василий Алексеевич Капнисты.

      Из других родственных моему отцу семей следует упомянуть о Самариных и Свербеевых. Младший из современных мне представителей семьи Самариных, Александр Дмитриевич, был призван в последние годы царствования императора Николая II на пост обер-прокурора Синода. Но он попал на этот пост уже в эпоху агонии империи, в разгар министерской чехарды, когда люди приходили к власти на несколько дней и часов и уходили ввиду безнадежной непримиримости велений совести с тем курсом, которому им предлагалось следовать и который диктовался пагубными влияниями на последнего царя, действовавшими через совершенно его поработившую императрицу[61].

      О Свербеевых: сенаторе Александре Дмитриевиче и бывшем после в Берлине Сергее Николаевиче упомянуто выше на стр. 69 записок[62].

      Родство моей матери переносит нас из вельможных бюрократических кругов в среду поместного дворянства. Дед мой по матери Иван Александрович Протасьев, женатый на Марии Евлампьевне Кашинцевой,

Скачать книгу

<p>60</p>

Вписано вместо: «весьма милой особе».

<p>61</p>

«Министерская чехарда» – чрезвычайно частые перемены в составе Совета министров Российской империи, которые происходили в период Первой мировой войны, преимущественно с сентября 1915 по февраль 1917 г. Само выражение «министерская чехарда» впервые употребил член правой фракции IV Государственной думы В. М. Пуришкевич, выступая в ней 12 февраля 1916 г. Всего с июля 1914 г. по февраль 1917 г., т. е. за 31 месяц, министрами перебывали 39 человек, в т. ч. 4 председателя Совета министров, столько же военных министров, министров юстиции и земледелия и обер-прокуроров Синода, 3 государственных контролера, 3 министра иностранных дел, народного просвещения и путей сообщения, 2 министра торговли и промышленности, наконец, 6 министров внутренних дел. Причиной «министерской чехарды» современники считали вмешательство в кадровую политику камарильи, прежде всего – императрицы Александры Федоровны и Г. Е. Распутина. Отрицать попытки камарильи влиять на формирование правительства неверно, однако проблема заключается не в том, были эти попытки или нет, а в том, насколько они являлись результативными. Если под кандидатами камарильи понимать сановников, найденных Александрой Федоровной и Г. Е. Распутиным и назначенных по их совету, то среди министров такие кандидаты отсутствовали. Из 39 и 53 сановников, получивших за время войны посты товарищей министров и членов Государственного совета, кандидатами императрицы были, соответственно, один (князь Н. Д. Жевахов) и два (А. Б. Нейдгардт и Н. К. Шведов) сановника. Из 78 губернаторов, назначенных за то же время, кандидатом старца являлся лишь один губернатор (Н. А. Ордовский-Танаевский). Представляется, что «министерская чехарда» была следствием влияния (причем косвенного) не камарильи, а народного представительства, став не чем иным, как формой согласования кадровой политики Николая II с законодательными палатами, но такого согласования, которое, не ведя к установлению парламентаризма, проходило в рамках дуалистической системы, конституированной Основными государственными законами 1906 г. Тасуя министров, император пытался создать свой вариант «министерства доверия», альтернативный предлагавшемуся оппозицией. О «министерской чехарде» см.: Куликов С. В. 1) «Министерская чехарда» в России периода Первой мировой войны. Хроника событий (июль 1914 – февраль 1917) // Из глубины времен. СПб., 1994. Вып. 3. С. 42–57; 2) Камарилья и «министерская чехарда». Соотношение вербальных и бюрократических практик в позднеимперской России // Новая политическая история: Сб. науч. работ. СПб., 2004. С. 77–97.

<p>62</p>

Фраза приписана позднее на нижнем поле листа от руки.