Бытовая космогония. Ученые записки Ивана Петровича Сидорова, доктора наук - Сергей Тюленев

Скачать книгу

не в пример самому раздутому за счет избыточно описанного case study6 трактату, который автор, явно заподозрив научную несостоятельность своей попытки, в последний момент (см. оставшиеся черновики) выдал за художественное произведение и назвал романом.

      Так вот. Первые, счастливые, семьи, согласно выведенному закону, похожи друг на друга, в то время как каждая из несчастливых несчастлива-де по-своему.

      Прежде всего, сразу же бросается в глаза, что сложность реальности, где счастье и несчастье суть лишь крайние точки богатого различными аспектами и нюансами и смешанными состояниями континуума, выхолащивается до вульгарной двуполярности – двурогости, как шутят ученые.

      В случае счастливых семей, обобщение сводится к фактически простой отмашке: что тут, мол, разбираться! И так все ясно! Психологи сегодня называют этот способ референции – фальсифицирующая симплификация (die simplifizierende Valßifikation; la simplification falsificationante; una falciva cimplicaciontec7). (Семья автора закона явно принадлежала ко второй категории: в его отмашке от анализа первой категории семей, примитивизирующей их, чувствуется гниловатый душок элементарной зависти.)

      В случае же семей несчастных коллега расписался в собственном бессилии и абсолютной некомпетентности, закинул, что называется, лапки кверху: нет даже попытки обобщить, как-то классифицировать, категоризировать, разгруппировать образцы, выделить типы; каждый случай здесь, оказывается, особый, ни на что не похожий! Нет, получается, и двух похожих или даже сопоставимых хотя бы по одному-двум параметрам единиц! Тогда, позвольте спросить, что же объединяет их в одну категорию? Только наличие несчастья? Тогда будьте добры определить, что это такое и каковы его симптомы. Эксплицируйте, сударь!

      Но ничего похожего читатель не дождется, прочти он весь роман-трактат от корки до корки и хоть несколько раз!

      Более того, автор ограничился анализом всего двух образцов – всего по одному из каждой категории, да и то образцы явно вымышленные и подогнанные под выводимый закон. Не приводится ни первоисточников, ни точных указаний на место сбора данных! Опять всего лишь отмашка: геопятна размером с Москву и Петербург да какие-то поместья, раскиданные там-сям, извините, не в Лихтенштейне или Монако, а на Руси-матушке необъятной! А репрезентативность выборки респондентов?! А обоснование геораспределения сбора материала для анализа?! Лишь звенящая пустота в ответ!

      Непонятно, как этот ныне репродуцируемый бесконечно в репринтах и тиражируемый в цитатах, введенный даже в учебные программы как классика (!), как непреходящая мудрость – как этот сформулированный тяп-ляп с позволения сказать закон был вообще допущен к печати? Вот вам и хваленая импер (атор) ская цензура!

      Итак, лучше забыть об этом горе-законе, который, максимум, достоен лишь строки-другой в книгах по истории науки – лучше о нем забыть и начать все сызнова.

      Семьи следует классифицировать как биологический тип,

Скачать книгу

<p>6</p>

Case study (англ.) – тип эмпирического научного исследования, концентрирующийся на одном-двух конкретных случаях/феноменах.

<p>7</p>

Строго говоря, в испанском, последнем, варианте термина И. П. С. дал слишком много «с», которое, как хорошо известно читателю, перед передними гласными, i в данном случае (falciva cimplicaciontec), произносится как русское шепелявое c или глухое английское th. Это объясняется тем, что И. П. С., не шепелявя в русском, любил этот фонетический эффект языка испанского, который, по легенде, введен был когда-то с подачи одного из кастильских королей. Король шепелявил, и ему стали подражать все его подданные. Произноси подданные все с нешепеляво в его присутствии, они постоянно указывали бы монарху на его речевой дефект, а чем бы это закончилось, кто его знает: или у короля мог развиться комплекс неполноценности, или вы сами могли впасть у него в немилость и вам предложили бы примерить пресловутый испанский сапожок. Так или иначе, поданные предпочли заменить свой свистящий с на монарший шипящий и легитимизировать это как черту королевского испанского. Заменив все s на с, даже последний, которому никакого переднего гласного не последует (falciva cimplicaciontec), И.П.С., по совести, – plus royaliste que le roi, т.е. более роялист, чем сам король, но мы уверены, что читатель, поняв (потому мы и объяснили), простит. (Изд.)